Недоброй памяти «Мемориал». Кто похоронен под памятником «жертвам репрессий» в Карелии?

Давно и печально известная в России так называемая правозащитная организация «Мемориал» оказалась под угрозой ликвидации. Соответствующий иск был подан в 2021 году Генпрокуратурой в связи с тем, что «Мемориал» систематически нарушал положения закона об иностранных агентах. В офисах организации уже прошли обыски. Теперь все идет к судебному решению, на основании которого, возможно, прекратится ее деятельность. Оно может последовать уже 28 декабря.

Материалы по теме

15 августа 2021 О некоторых пружинах антисоветского переворота 28 июля 2021 Геннадий Зюганов: «Тридцать лет предательства: горькие уроки и горизонты возрождения» 30 мая 2020 Без поворота к социализму Россию ждет катастрофа 9 февраля 2020 Конституция как зеркало классового общества 9 ноября 2019 Люди завтрашнего дня. Статья Дмитрия Аграновского 21 сентября 2017 «Горластый антисоветчик». Владимир Бушин о Солженицыне 21 апреля 2017 КПРФ решительно осуждает весеннее обострение антисоветизма и русофобии. Заявление Председателя ЦК КПРФ 25 марта 2017 О задачах КПРФ по борьбе с антисоветизмом и русофобией

Однако вовсе не за это следовало бы судить господ «правозачинщиков», деятельность которых в течение многих лет, по сути, зачинала внутренний конфликт: взращивала ненависть к советскому прошлому, к целым поколениям наших соотечественников, на время жизни которых пришлись великие испытания и великие победы нашей страны. Закрытие «Мемориала» по причине формальных нарушений законодательства – не тот итог, которого заслуживает обширная и многолетняя деятельность этой конторы. «Правда» на своих страницах уже не раз ее касалась, в том числе и в текущем году, когда разразился очередной скандал: среди реабилитированных мемориальцами «жертв сталинского режима» обнаружились имена нацистских пособников («Осторожно: «Мемориал»!», №98 (31158), 9 сентября 2021 года).

Главной «заслугой» «Мемориала» является поддержание исторического мифа о «многомиллионных репрессиях» в СССР, на основании которого просоветски настроенным гражданам нашей страны настойчиво пытались внушить комплекс вины. Длительное время создавалась база, для того чтобы уравнять Советский Союз с гитлеровским рейхом, поставить коммунистов на одну доску с фашистами. И вот эти усилия «Мемориала» как раз и заслуживают разбирательства в первую очередь. Тем более что для разгребания навороченного «правозачинщиками» могут потребоваться долгие годы работы историков.

В связи с этим хочется привести один из характерных примеров деятельности «Мемориала». Речь пойдет об урочище Сандармох, которое находится в Медвежьегорском районе Карелии. Здесь в 1997 году мемориальцы установили памятный знак жертвам «кровавого сталинского режима» со слезливой надписью: «Помните о нас, люди, не убивайте друг друга!». На открытии присутствовали представители генконсульств Германии, Польши и Украины, выступал среди прочих известный антисоветчик, в ту пору депутат Госдумы от «Союза правых сил», председатель «Мемориала» Сергей Адамович Ковалев.

Позднее на этом месте было устроено мемориальное кладбище, получившее в 2000 году статус объекта культурного наследия России. Добавились и новые памятные знаки, общее число которых приблизилось к двум десяткам и обоснования появления которых представляются, мягко говоря, надуманными. Так, в 2004 году там был установлен «Козацкий крест» с надписью: «Убиенным сынам Украины». Появились на карельской земле польский, финский и даже немецкий памятные знаки. С какой, собственно, стати?

А так как водружали в Сандармохе весь этот правозащитный реквизит в том числе и люди откровенно националистических взглядов, то к антисоветскому содержанию этого места добавился и вполне ощутимый русофобский душок. Вместо мемориала, посвященного конкретному событию, сформировалась настоящая Мекка антикоммуниста и националиста-русофоба, где регулярно проводились соответствующие мероприятия.

Но вот что пишет в своей научной статье молодой современный историк из Карелии Денис Попов, основываясь на данных недавних раскопок захоронений в Сандармохе и проведенных позднее экспертиз: «На двух черепах были обнаружены пулевые ранения, несовместимые с жизнью. Практически все тела были в одежде и обуви, на черепе одного из них даже были обнаружены остатки холщового мешка. В одном из раскопов были обнаружены красноармейские пуговицы. 13 пуль и 13 гильз относятся к револьверу «Кольт», они имеют маркировку REM-UMC 45 АСР и выпущены в период с 1911 по 1934 г.».

Как и в истории с расстрелянными поляками (катынский миф), авторов фальсификации подводят вещественные доказательства. В первом случае либералам приходится громоздить домыслы о том, что сотрудники НКВД еще до Великой Отечественной войны чуть ли не поголовно были вооружены не советскими наганами и ТТ, а немецкими «вальтерами». А в Сандармохе они, видимо, вдруг решили производить расстрелы из оружия американского производства.

Историк Денис Попов, вскрывая мемориальские несуразности, допустил лишь одну неточность: он почему-то упомянул револьверы «Кольт». На самом деле указанные боеприпасы 45-го калибра были и по сей день остаются одними из самых популярных в США. В период 1930—1940-х годов самыми распространёнными «стволами» под эти патроны были знаменитый «Томми-ган» (пистолет-пулемет Томпсона) и не менее знаменитый пистолет «Кольт» М1911.

И то, и другое оружие в СССР можно было встретить весьма часто, гильзы от него и сегодня не столь уж редкая находка в местах боев Великой Отечественной – это результат поставок в рамках ленд-лиза. Но вот в 1930-х ни «Томми-гана», ни «Кольта», да еще и в массовом количестве, в СССР просто не было. Несколько пистолетов-пулеметов «Томми-ган» было куплено Советским правительством в 1923 году для изучения нашими оружейниками. А пистолеты «Кольт» были только единичные, оставшиеся в частном владении с царских времен.

«Девятнадцать-одиннадцать», как его именуют в Штатах, – это известнейшая модель американского армейского пистолета. Она использовалась и состоит на вооружении и поныне во множестве армий мира. Не менее 3000 таких пистолетов попало в Финляндию из числа тех, которые заказало в 1916 году еще царское правительство России, но не успело получить до революции. И хотя это было не самое распространённое оружие финской армии, оно оставалось на вооружении долго: последние 134 «Кольта» были списаны и проданы в 1956 году.

А теперь добавим к этим фактам найденные в захоронениях в Сандармохе красноармейские пуговицы и поставим вполне обоснованные вопросы: кто лежит в могилах и кем же они были расстреляны? Интересное дело получается? Идем дальше.

«Мемориал» и по сей день несгибаемо стоит на позиции, согласно которой в Сандармохе находятся исключительно могилы «жертв сталинизма». Любые попытки разобраться члены и сторонники правозащитного монстра превращают в скандалы и выступают категорически против того, чтобы увековечить в этом месте память кого-либо еще, в том числе и уже найденных погибших солдат Красной Армии.

А между тем сомнения в мемориальской версии относительно Сандармоха существовали достаточно давно. Но либеральная «крыша» во власти долгое время не давала течи, и благодаря этому сторонников иных версий удавалось отгонять от этого места, чтобы не разрушать милые сердцу антисоветчика мифы. Однако в середине 2010-х нажим профессиональных историков наконец возымел действие.

В Сандармохе началось самое страшное для «Мемориала» из всего, что только могло случиться: полноценные раскопки. Причем занялась этим не сборная команда «правозачинщиков», а те, кто и должен производить подобные действия: 90-й отдельный специальный батальон Западного военного округа, помощь которому оказывали отряды карельских и ярославских поисковиков, имеющих колоссальный опыт в такого рода делах. За проводимыми работами наблюдали сотрудники полиции, Следственного комитета РФ и Института археологии РАН. То есть всё делалось именно так, как и положено, когда стоит задача разобраться в проблеме, а не нагромоздить очередной антисоветский миф. Тогда-то и нашлись и красноармейские пуговицы, и американские боеприпасы.

По результатам раскопок ученые из Петрозаводского государственного университета доктора исторических наук Сергей Веригин и Юрий Килин поставили неудобные для «Мемориала» вопросы. К чести историков будет сказано, они не бросились с ходу выдвигать обвинения в фальсификации. Было предложено сесть за общий стол и разобраться в ходе дискуссии, что же находится в Сандармохе. Ведь теоретически нельзя исключить, что в одном месте захоронены одновременно и жертвы финских расправ, и те, кто был приговорен к расстрелу советскими властями. Но от «Мемориала» ожидали предоставления веских и однозначных доказательств своей позиции.

Однако разговор не получился. Вышел скандал.

В 2016 году лидер карельских мемориальцев краевед Юрий Дмитриев оказался фигурантом уголовного дела. Оно было возбуждено по очень «некрасивой» статье: за определенные действия в отношении несовершеннолетней приемной дочери. В настоящее время Дмитриев признан виновным, приговорен к 13 годам заключения в колонии строгого режима, и 21 октября этого года Верховный суд оставил приговор в силе.

Однако дело Дмитриева позволило «Мемориалу» моментально встать в позу обиженного. Дело назвали «политическим», а человек, неоднократно совершавший то, о чем и писать-то противно, оказался, естественно, «невинной жертвой кровавого режима». Случившееся с Дмитриевым позволило его соратникам практически в любой неудобной для них ситуации кивать на своего «репрессированного» лидера и переадресовывать этому сидельцу требования предоставить документы и доказательства мемориальской версии относительно Сандармоха. На тех публичных обсуждениях, которые всё же состоялись, мемориальцы обрушились на своих противников, обвиняя их в том, что они якобы поливают грязью и более пахучими субстанциями память «невинно убитых».

Между тем профессиональные историки продолжают спокойно разбираться в ситуации и публиковать новые данные. Уже упоминавшийся выше Денис Попов выдвинул весьма прочно обоснованную версию о том, что в районе Сандармоха содержались советские военнопленные, задействованные на строительстве финнами оборонительных сооружений.

В районе Медвежьегорска, как отмечает карельский историк, располагался укрепрайон Масельгской линии, которую финны строили в 1942–1944 годах в надежде удержать за собой оккупированные земли Карело-Финской ССР. Имеющиеся данные финской стороны говорят о том, что в этих местах было не менее пяти лагерей для военнопленных. Советские данные, основанные на допросах пленных, добавляют к ним ещё два. Цитируем: «это четыре лагеря в самом Медвежьегорске – лагеря №31, 74, распределительный лагерь при роте финской военной полиции №1343, лагерь Пристань-Ветка и три лагеря в Медвежьегорском районе – лагерь №71 в деревне Кумчозеро, лагерь №72 в деревне Ахвенламби и лагерь №73 в деревне Чебино». Эта новая информация серьезно усиливает позиции тех, кто считает, что основная масса захороненных (если не все!) в урочище Сандармох — советские люди, ставшие жертвами финских оккупантов.

Здесь необходимо уточнить, что финский оккупационный режим на советской территории был ничуть не лучше, если не хуже, чем нацистский. Финны открыто проводили политику сегрегации населения Карелии по национальному признаку. Не одни русские, но и все, кто не относился к карело-финскому этносу, не просто ущемлялись в правах, а подвергались гонениям и даже заключению в концентрационные лагеря. Таким образом, в них оказывались не только советские военнопленные, но и мирные жители, включая стариков, женщин и детей.

Еще один характерный штрих: допустить даже мысль о том, что в СССР кого-то могли осудить обоснованно, – это прямо-таки крамола в глазах любого уважающего себя либерала из «Мемориала». Но эти же деятели крайне неохотно воспринимают информацию о финских зверствах и об их жертвах не только в Сандармохе, но и во всей Карелии в целом. Их не могут убедить в этом не только отечественные историки, но и их финские коллеги, например Эйно Пиетола, который исследует вопрос о судьбе советских военнопленных.

Никакими сантиментами финские союзники Гитлера себя не стесняли и, формально не будучи фашистами, кое в чем смогли превзойти немецких нацистов. По крайней мере средние показатели смертности в концлагерях у финнов (они именовали их «трудовыми») оказались даже выше, чем у немцев: почти 14% против 10,5%. А ещё отмечен случай, когда в финском лагере умерли 100% (повторим ещё раз: сто процентов) его узников. Короче говоря, Финляндия в годы Великой Отечественной проводила самый настоящий геноцид, стремясь освободить захваченные земли от «лишнего», с точки зрения ее руководства, населения.

Историк Денис Попов также отмечает, что «многие финские лагеря были размещены на территории бывших лагерей ГУЛАГа, где содержались узники, строившие Беломорско-Балтийский канал». Это только укрепляет версию о том, что финны сперва «подхоранивали» своих жертв к тем, кто умер в заключении в ГУЛАГе, а потом уже создавали поблизости новые массовые захоронения.

Но это же обстоятельство ставит под сомнение утверждение о целенаправленных расстрелах заключенных в этих местах советскими властями. Ибо где логика: зачем расстреливать тех, кто строит канал и валит лес? У финнов решалась задача этнической чистки, а здесь-то что? Объяснять все излюбленным мемориальским приемчиком о человеконенавистническом характере Советской власти – это удел господ либералов.

Откуда вообще взялись эти «расстрельные списки»? Как логически объяснить утверждения мемориальцев о том, что заключенных так называемого соловецкого этапа везли расстреливать в карельские леса? Путь-то, мягко говоря, неблизкий! Что мешало привести в исполнение приговоры непосредственно на Соловках? В настоящее время не новая «финская», а именно старая «советская» версия «Мемориала» в отношении захоронений в Сандармохе трещит по всем швам и требует подкрепления доказательствами. Но их-то никто предъявлять не торопится.

И, главное, оцените степень глумления «правозачинщиков»: в Сандармохе, как говорилось выше, налепили памятных знаков кому ни попадя. Но нет и речи об увековечении памяти ни замученных в плену советских солдат, ни ставших жертвами геноцида мирных русских советских людей. Зато на их костях стоят немецкий и финский мемориалы.

Вот такой эпизод из жизни отечественных либеральных деятелей.

Итак, «Мемориал» сегодня объявлен иноагентом, и его деятельность, по всей видимости, прекратится. Однако испытывать удовлетворение от этого можно будет лишь отчасти. Прежде всего потому, что тот прием, который использует власть против мемориальцев, – универсален, и это способ политической расправы с любым неугодным. Он создает абсолютно не заслуженный в данном случае ореол мучеников, якобы пострадавших за свои взгляды.

По уму и по совести, дело «Мемориала» следовало бы рассматривать именно с точки зрения роли этой организации в фальсификации советского периода истории нашей страны. Не формальные нарушения новых репрессивных законов, а конкретная деятельность во вред собственному народу и его исторической памяти – вот то, что должно стать предметом разбирательства вокруг «Мемориала».

Михаил Костриков,

кандидат исторических наук.