Олег Смолин: Не наступать на старые грабли монетаризма

«В России формируется курс нового правительства. Очень хотелось бы предостеречь его от ошибок прежних и от желания наступить на старые грабли. Я имею в виду экономическую философию так называемого монетаризма, согласно которой главная задача финансового блока в правительстве – экономить деньги, складывая их в кубышку, а к социальной политике относиться по известной формуле «мадам с дилижанса – кони быстрее». С таким заявлением выступил на заседании Государственной думы депутат фракции КПРФ Олег Смолин. Публикуем текст его выступления.

Напомню, в свое время Жорж Помпиду утверждал, что есть три способа разориться: самый быстрый – карты, самый приятный – женщины, самый надежный – высокие технологии или в другом переводе идеальное технологическое решение.

Насчет технологий можно было бы поспорить, но зато можно добавить четвертый способ, самый вредный – экономия на человеке.

Хорошо известно – скупой платит дважды. Гобсек и Плюшкин умирают в нищете, зато на сундуках с деньгами.

Между прочим, наиболее серьезные экономисты сейчас считают, что ключом к развитию экономики и модернизации страны становится человеческий потенциал, который превращается в человеческий капитал. А значит, что экономия на человеке становится прямо вредной не только с социальных позиций, но и с точки зрения развития самой экономики.

Попробую доказать это методом от противного. Первое – экономическая стагнация. На фоне всеобщего увлечения конспирологией, президент прямо заявил: наш главный враг не вне, а внутри, это нарастающая экономическая отсталость. Действительно, по данным академика Ивантера, одного из самых известных российских экономистов, экономический рост, с позволения сказать, в нашей стране в 2008–2013 годах составил 1,2 процента, а затем четыре года минус 0,2 процента. Мы развивались медленнее развитых, среднеразвитых и слаборазвитых стран, коллеги. Между прочим, в результате мы перешли в группу стран, где соседствуем с такими странами, как Румыния, Турция, Чили, Уругвай и даже Экваториальная Гвинея.

Федеральный бюджет на 2018 год, как вы знаете, предполагает рост на 2,1 процента. На самом деле эксперты говорят: будем расти примерно на 1,5. Как печально шутят юмористы, темпы роста нашего падения замедлились. В такой ситуации разговоры о прорыве могут оказаться пропагандой, а самоотравление пропагандой для политиков и властей почти новичок. Коллеги, как вы думаете, те же люди в правительстве, которые десять лет обеспечивали стагнацию, смогут обеспечить экономический прорыв? Блажен, кто верует.

Среди главных факторов развития рыночной экономики, как известно, к безоговорочным поклонникам которой я не отношусь, находятся дешёвые кредиты и платёжеспособный спрос. В России за редким исключением нет дешевого кредита, а с 2014 года нет и платежеспособного спроса. В такой ситуации призывы к бизнесу инвестировать в экономику оказались гласом вопиющего в пустыне. Бизнес не дурак, зачем инвестировать, если некому покупать. Это ещё раз доказывает, социальная политика – один из главных факторов экономического роста. Убежден, коллеги, без активной социальной политики мы так и будем плестись подобно паре гнедых, а нам нужен экономический прорыв.

Второе – низкая зарплата. Как известно, мы работаем не здорово, однако живем много хуже, чем работаем.

Зарплата большинства граждан России далеко отстает не только от развитых стран, но и от стран с аналогичным уровнем производительности труда.

Мы гордимся тем, что наконец вывели минималку на прожиточный минимум. Это хорошо, коллеги, но в долларовом эквиваленте наша зарплата теперь составит 180 долларов – втрое больше, чем в Индии, приблизительно как в ЮАР, чуть больше, чем в Бразилии, однако в 2,5 раза меньше, чем в Турции, почти втрое меньше, чем в Китае.

Почему? Ответ очевиден: более высокая степень эксплуатации труда. Доля зарплаты работника у нас 25–30 процентов от того, что он создает, в социальных государствах Европы – 55–60 процентов. Социальные последствия очевидны: низкий уровень жизни и, как говорила Ольга Юрьевна Голодец, «уникальная российская бедность – бедность работающих людей».

Менее очевидны экономические последствия, в частности, низкая производительность труда. Коллеги, когда бизнес имеет дешевую рабочую силу, у него нет стимулов внедрять новейшие достижения. А потому дешевая рабочая сила – это неэффективная рабочая сила. Здесь мы имеем еще один механизм торможения.

Третье – низкие пенсии. Пенсии у нас также значительно меньше, чем в странах с аналогичным уровнем производительности труда. Вот, как это выглядит в долларовом исчислении: в Швейцарии – 3 тысячи 400, Германия – 2 тысячи 650, Штаты – 2 тысячи 150, Греция (внимание) – 930, точно не лучше нас работают, Эстония – 440, Россия – 235. Для того чтобы не так обидно было: Украина - 100, Таджикистан – 50. В чем причина? Самый простой и очевидный ответ – низкие зарплаты. Пенсионный фонд формируется путем отчисления от заработной платы. Кстати, коэффициент замещения в России 33–34 процента явно не дотягивает до минимальных размеров 40 процентов, установленных конвенцией Международной организации труда номер 102.

Социальный результат – все та же бедность, экономический – все тот же низкий платежеспособный спрос, который тормозит развитие отечественного производства. Вот вам еще один механизм торможения.

Четвертое – отказ от индексации пенсий работающим. В результате того, что пенсии работающим не индексируются с 2016 года, при прочих равных условиях работающий пенсионер получает примерно на 22,5 процента меньше, чем неработающий, ему недодали почти 13 процентов в 2016 году, почти 6 – в 2017-м и 4 процента – в 2018 году, с пересчетом на сложенные проценты – 24 процента, почти на четверть.

Не надо было быть актуарием, достаточно здравого смысла, чтобы предсказать последствия: часть пенсионеров с работы ушла, а большая часть уходит в тень.

Когда мы готовили законопроект о восстановлении индексации пенсий, мы посмотрели данные на сайте Росстата. Оказалось, на 1 января 2016 года у нас было (округляю) 15,3 миллиона работающих пенсионеров, на 1 января 2017-го – девять девятьсот, то есть практически на 5,5 миллиона меньше.

Мы посчитали потери, оказалось, что потери Пенсионного фонда на 125 миллиардов больше, чем экономия. Скупые финансисты остались, что называется, без брюк.

Угадайте, какая была реакция? Отвечаю: статистика на официальных сайтах изменилась, теперь число работающих пенсионеров считают не на 1 января, а на 1 октября. По новым данным Росстата, у нас там оказалось, что на 1 октября 2015-го было 3420 тысяч, 3 миллиона 420 тысяч пенсионеров, а на октябрь 2017-го – 3 миллиона 280, сокращение, вроде бы только на 140 тысяч человек.

Но при этом, во-первых, никто не понимает, что происходило примерно с 9, 10 миллионами пенсионеров, куда они исчезали? А они оформлялись на работу после января и увольнялись к 1 октября, когда происходит индексация пенсий. Кто кого обманул, коллеги?

Я уже не говорю о том, что помимо вот этих потерь нужно считать еще и потери Фонда социального страхования, обязательного медицинского страхования и потери региональных бюджетов, которым недоплачивают налог на доходы физических лиц. Кто это считал? Похоже, никто.

О последствиях такой политики говорил Максим Топилин на съезде «Единой России», он сказал, что жизненный уровень пенсионеров в ближайшие годы будет снижаться. Но есть и экономические последствия, о них мы только что уже говорили.

Уважаемые коллеги, конечно, велико желание объяснить все это экономической упертостью: уперлись в монетаризм и следуем ему, хоть трава не расти. Тем более, что Эйнштейн как-то заметил, две вещи в этом мире бесконечны – Вселенная и человеческая глупость. «Впрочем, насчет Вселенной я еще не уверен», – говорил Эйнштейн.

Однако гораздо больше оснований видеть здесь корыстный интерес, ведь, если увеличивать вложение в человека, надо вводить прогрессивную систему налогообложения – значит, обижать олигархов, но власть их обижать не хочет и говорит, что их у нас нет, как будто, если черта не называть по имени, он исчезнет.

И последнее, уважаемые коллеги. Может быть, самый большой механизм торможения недавно заявил Председатель правительства Дмитрий Анатольевич Медведев – это повышение пенсионного возраста.

Между прочим, по последним данным, по данным последнего опроса, за сохранение современного пенсионного возраста выступает 53 процента граждан, 35 за его снижение, 6 процентов за повышение, коллеги. Повышение пенсионного возраста затормозит технический прогресс, поскольку породит огромное количество дешевой невостребованной рабочей силы.

Мы вносим законопроект о моратории на повышение пенсионного возраста до 2030 года тогда, когда, мы надеемся, будет достигнута национальная цель и продолжительность жизни составит 80 лет. Вот когда исполним эту цель, тогда будем обсуждать повышение пенсионного возраста.

А пока, уважаемые коллеги, я хочу напомнить вам известное высказывание Дмитрия Менделеева, он однажды сказал так по поводу сжигания нефти: топить можно и ассигнациями. Так вот, экономить на человеке хуже, чем топить ассигнациями.