Павел Грудинин: Россию добивает не Запад – правительство непрофессионалов

В преддверии майских событий, в числе которых значится и президентская инаугурация, в обществе расколыхались волны разговоров о судьбе нынешнего правительства, ему даются нелицеприятные оценки и настойчивые советы президенту. Редакция «Свободной прессы» пригласила на беседу основного конкурента В.В.Путина на недавних выборах. На вопросы Майи Мамедовой отвечал Павел Николаевич Грудинин. 

– Страна живет в режиме ожидания вообще, в том числе и инаугурации президента и назначения нового правительства, – говорит директор Совхоза имени Ленина, заслуженный работник сельского хозяйства Павел Грудинин. – Ждем, что новое правительство начнет новую экономическую политику, и мы по-новому заживем. Разговор о том, что денег нет – это неправда, мы это видим. Другое дело, что деньги сейчас находятся не в бюджете, а где-то около бюджета. В государственных корпорациях, например, которые обладают большими ресурсами. И мы надеемся, что эти деньги будут консолидированы, отправлены в бюджет, и из бюджета начнут пополняться различные фонды, я имею в виду прежде всего пенсионный, а может быть, и пенсии, как мы предлагали, должны уже платить из бюджета. Недавно один из руководителей страны сказал, что вообще ОМС надо убрать, необходимо прямое финансирование из бюджета здравоохранения. То есть всё, что было в наших программах, так или иначе озвучивается. Правда, вот про подоходный налог сказали как-то не очень удачно, и я считаю, что именно это приведет к отставке существующего экономического блока правительства. Дворкович предложил до 15 процентов поднять подоходный налог, а мы считаем, что надо снизить его для бедных и увеличить для богатых.

В мае, думаю, мы увидим состав нового правительства, соответственно, сможем предположить, куда оно двинется.

– Ну и как вы думаете, Медведев останется, или?..

– Надеюсь, что нет. Другое дело, мы предполагаем, а президент располагает. Пока он известен неординарными решениями. Надеемся, что всё-таки будет правительство профессионалов, людей, которые знают, что такое экономика, знают, куда нам нужно двигаться. Пока все покрыто тайной: куда повернутся мысли и дела президента, знает только он.

– Кто бы ни возглавил будущее правительство, Медведев или не Медведев, возможен ли разворот на иной экономический курс?

– Не знаю. Во время встречи в составе кандидатов в президенты с действующим президентом я сказал о правительстве народного доверия. Нынешний финансово-экономический блок оказался неспособен решить серьезные, в общем, никакие вопросы экономического развития страны. Профессионалов там не оказалось. Россияне нищают. Если президент реально решил бороться с бедностью, то ему нужно поменять правительство.

– Решится ли на такой шаг Путин?

– Я надеюсь, что решится. Тем не менее пессимист – это хорошо информированный оптимист. Во время встречи в Кремле я рассказал, что в ходе предвыборной кампании объехал 20 регионов страны. Везде есть запрос на перемены, в народе зреет недовольство. К «народу» не отношу так называемых олигархов, тем более, их, оказывается, у нас нет: видимо, поэтому они всем довольны, никакие перемены им не нужны. Откликнется ли новый старый президент на запросы простых россиян, увидим после его инаугурации.

Нам нужно одно профессиональное правительство. Сейчас же у меня такое ощущение, что у нас два правительства: одно сидит в Кремле, в администрации президента и как-то пытается влиять на ситуацию, а другое, медведевское, – в Белом доме. Это двоевластие, к тому же противоборствующее, вредно для страны.

– Не диктует ли экономическую повестку геополитика? Доллар, евро штормит. Это новый кризис или какая-то реальность, в которой нам теперь придется жить всё время?

– Не вижу, что геополитика командует нами. Ущерб стране наносит правительство: больший, чем эта геополитика. У нас не очень низкая цена на нефть, я бы сказал, она даже высокая. Ну да, ну и что? Мы от этого стали жить лучше? Вы видели, когда цена на нефть падала, цена на бензин в России росла. Росла одновременно цена на солярку. Перед посевной вообще ее взвинтили. Так при чем тут геополитика? Проблема – в экономическом блоке правительства Медведева. На самом деле, не так уж мы дешево продаем нефть, и у нас ее много. Другое дело, что попадают под удар какие-то «свои» корпорации, которые уже давно пора национализировать. Но ведь «радеть за родного человечка» – в крови действующей власти: как пережить, если олигархи потеряют деньги? От того, что капитализация каких-то частных компаний ухудшилась, простым россиянам холодно или жарко? Как эти компании не платили в бюджет деньги, так они их и не платят. Как сидели в офшорах, так они там и сидят.

– Ну а как же санкции, не влияют никак? Ударили по крупным корпорациям, по экспортерам. Они потеряли доходы, отсюда, значит, меньше поступление налогов?

– Они потеряли в акциях деньги. Разговор о другом: от действий США пострадали Китай, Россия. Например, те, кто производит металл. Они ввели пошлину, но это не было санкциями. А от санкций пострадали, на мой взгляд, крупные государственные корпорации и их руководители. Не могут они теперь летать за рубеж, вкладывать деньги в иностранные ценные бумаги, в банки. Так это же для нас хорошо. Вы знаете, чем меньше олигархи будут туда вкладывать, тем больше останется здесь. И если с этой точки зрения посмотреть, так нам хорошо, что им зажгли там «фитиль» в одном месте, и они должны прибежать сюда и деньги хранить в наших банках.

– Что-то не видно особенного бегства денег обратно в Россию.

– Движение наблюдается. Отечественные коррупционеры стали призадумываться, что там у них могут всё отобрать. А здесь, переведи они деньги в российские банки, есть какая-то надежда, что что-то останется. Если и государство при этом будет не на словах, а на деле стимулировать вывод денег из офшоров, в развитие экономики страны… Но для этого нужны, естественно, независимый суд, гарантии. Нужно сделать так, чтобы они не боялись, что какой-то начальник отнимет у них всё то, что они только что наворовали. Нужна стабильность в нашей стране, которая приведет к тому, что деньги останутся здесь.

– Так вот власть, оберегая, как вы сказали, «наворованные деньги», предложила создать офшоры внутри страны. Вижу, вы смеетесь…

– Смеюсь, потому что нет главного: доверия к правительству, к действиям силовых структур и всего остального. У нас в стране никто никому не верит. Недавно власть показала крупному бизнесу, что ее надо бояться. Какой бы ты ни был бизнесмен, ты можешь пострадать, но не от западных санкций, а от того, что, например, могут возбудить уголовное дело, посадить, отобрать бизнес. Но ситуация и «там» шаткая: если не можешь доказать происхождение твоих доходов, всё без объяснения причин заберут. Вот так и наши олигархи, неприкаянные, с этими огромными, даже по оценкам нашего генпрокурора, деньгами. Ведь выведено было из страны порядка $ 500 миллиардов. Эти деньги в английских банках и в английской экономике крутятся.
Государству, президенту и властным структурам придется как-то менять свое отношение и к бизнесу, и ко всему остальному. Без этого развиваться страна не может. И поэтому деньги должны появиться, я уверен, что они появятся. Нужно сказать о полной амнистии, легализовать людям деньги, которые у них есть. Необходимо обеспечить доверие, но пока в нашем так называемом независимом суде отстоять свои права невозможно.

– Но власть-то способна на такие реформы? Правоохранительные органы – это же своеобразная каста отдельная. Считаете, реально изменить тут ситуацию?

– Начался новый политический цикл. Я исхожу из того, что президент, набрав такое количество голосов, такой у него объем доверия, он может делать всё что угодно. Он может начать даже с непопулярных реформ. Начнет он, естественно, на мой взгляд, с экономического блока, потом – с судебной системы. Правда, слово «реформы» очень опасное: мы же всё время проводим какую-то реформу, а жить всё хуже и хуже. Реформа здравоохранения привела к отсутствию здравоохранения. Реформа пенсионная – к отсутствию пенсий. Я просто с кем ни поговорю из своих товарищей, все в ожидании изменений, надеются на май месяц, когда, наконец, поймем, куда мы идем, какая у нас теперь национальная идея. Но без сильной экономики мы с вами в геополитике не выиграем ничего. Можно сколько угодно рассказывать про ракеты, но если вы не можете произвести бинты, лекарства… Слышали, один наш «великий» политический деятель заявил, что можно и корой дуба, настойкой боярышника лечиться. С такими заявлениями мы далеко не уедем.

– Какая экономическая политика нужна современной России: поддержка всех или выстраивание приоритетов?

– В нашей программе «20 шагов» все сказано, она писалась на основе Конституции Российской Федерации. Экономическая политика должна быть направлена на развитие мелкого и среднего бизнеса, на то, чтобы тарифы не душили производство, налоги были вменяемыми, была возможность их оплатить, и это не разоряло людей. Кредиты должны быть доступными, а те, которые в производство идут, вообще поддерживаться полностью. Ипотека должна быть заменена на ссуды. Когда-то в Советском Союзе денег хватало на всё. То есть при той же цене на нефть у нас были заводы, которые всё производили. Мы обеспечивали рабочие места. Был я на Уральском трубном заводе, где решили модернизировать производство. Они выпускают трубы, которых никто больше в стране не производит. Они решили купить японский прокатный стан, пришли в государственный банк с предложением дать им деньги, поскольку это развитие производства. Банк сказал: не вопрос, 15 процентов годовых. Потом изучил всю их документацию и – отказал. Тогда партнеры из Японии в государственном японском банке договорились, и завод взял кредит в японском банке под 1 процент годовых. Но для этого надо было предоставить государственную гарантию, банковскую гарантию Государственного банка России. Знаете, сколько Государственный банк дал и под какие проценты эту гарантию? Под 5 процентов годовых. То есть одна бумага обошлась в 5 раз дороже, чем сам кредит японского банка. При таких условиях вы обязательно проиграете конкурентную борьбу, не только японцам, а вообще всем. Поэтому надо поменять экономическую политику. Все об этом знают без исключения, кроме псевдолибералов в правительстве. Не знать об этом президент не может. Поэтому мы надеемся, что изменится экономическая политика, которая будет стимулировать производство. Мы же белорусам и казахам уже проиграли конкурентную борьбу с такими кредитно-денежными отношениями.

– За счет каких отраслей Россия может вырасти? Есть у нас приоритеты?

– Рост могут дать прежде всего отрасли, которые работают внутри страны. Например, начать строить дороги и перестать воровать с дорог, решить две проблемы сразу. Но для строительства дорог нужна строительная техника. Пример приведу. Есть тольяттинский «АвтоВАЗ». Госкорпорация, которая теперь «Рено Ниссан», в том числе «Ростех». Государство различными путями поддерживает это предприятие, а все комплектующие везут из Румынии. Если отменить эту практику, производить все комплектующие на месте, тогда будут поддержаны все мелкие и средние предприятия, находящиеся вокруг этого огромного завода. Таких примеров много. Тот же Петербургский тракторный завод, который полностью локализован. А он ведь выпускает действительно конкурентоспособные трактора, комбайны. Или, допустим, «Ростсельмаш» с его конкурентоспособными сельхозмашинами. Их надо просто поддержать экономически, тарифы снизить. Но мы неконкурентоспособны, потому что наши металлурги продают нашим же машиностроителям металл в полтора раза дороже, чем на Запад. Американцы, считают, если их металлурги начнут продавать дороже металл своим, чем за границу, то всю дополнительную маржу у них государство отбирает и направляет на поддержку машиностроения, например. У нас такого нет: мы продаем за границу тонну отечественного металла за $ 500 долларов, хотя он у нас стоит 750. Так что, изменив экономические отношения внутри страны, можно сделать производство комбайнов, тракторов более выгодным. Соответственно, цена упадет, и они будут конкурентоспособны.

Считается, у нас драйвером является сельское хозяйство. Мы 50 миллионов тонн зерна экспортируем. Не надо выращенное зерно вывозить. В Турции заводы из нашего зерна производят муку и продают по всему миру. Почему мы сами муку не производим? А потому что у нас такие экономические условия, которые не позволяют расширять производство. Тарифная политика из нас высасывает деньги через электричество, солярку, газ. Все об этом знают. А потом эти деньги попадают в «Газпром», а потом он на них покупает каких-то иностранных футболистов или строит сумасшедшие стадионы, или трубопроводы кладет, а потом их разбирает. Вы же помните, 500 километров труб проложили, сварили, потом разобрали, разрезали. Неэффективная компания «Газпром», неэффективная компания «Роснефть». Но трогать их нельзя. Если мы наведем порядок, у нас появятся и собственные трубы, которые мы, кстати, не так плохо выпускаем, а значит, появятся рабочие места. У нас больше 40 процентов населенных пунктов России не газифицировано. Но у нас есть возможность производить трубы, есть деньги, которые мы можем потратить на газификацию. Вы знаете, как можем изменить жизнь в этих деревнях? А оттуда люди уезжают. Они приезжают в Москву, которая теперь вдвое расширилась. К чему это привело? К росту числа биобомб, к свалкам, к проблемам, которые никто не решает. Концентрируя население на одной территории, достаточно небольшой по меркам России, тем самым нарушается экологический баланс: в результате жить там будет невозможно.

– Как исправлять территориальные дисбалансы, заселять заново территории, воссоздавать там производства и хозяйства? Рынок это позволит, хватит ли денег у государства для восстановления деревень, малых городов?

– Мне кажется, до всех уже дошло, что никакого рынка в чистом виде не существует, кроме как в России. Везде идет регулирование, и все это прекрасно видят. Есть такое понятие «баварское экономическое чудо». Там министр экономики решил правильно распределить субъекты экономической деятельности по всей территории Баварии. В результате никто не стал съезжаться в один большой город, а все работают там, где они живут. Одновременно построили такие дороги, что можно проехать за два часа из самой отдаленной территории до центра какого-нибудь города и получить все услуги. И никто не рвется ехать в большой город. Даже из Аляски, тяжелого региона, никто не рвется на «большую землю». Потому что ежегодно каждый житель Аляски получает свыше $ 2 тысяч на карточку, потому что он там живет. Вот бы жителям Якутии эти деньги… Мне кажется, должен сработать этот принцип: «человек ищет, где лучше, а рыба, где глубже». Если вы высасываете деньги из регионов и всё направляете в Москву, а потом часть им возвращаете, и там еще, не дай бог, их воруют, то люди будут бежать оттуда. Вы знаете, что в Находке из-за перевалки угля жить невозможно? Количество раковых заболеваний растет в геометрической прогрессии, потому что угольным олигархам не хочется строить, как во всем цивилизованном мире, закрытые терминалы перевалки, откуда пыль не вылетает. Поэтому дети приходят с прогулки с налетом угольной пыли на носу, на глазах. Государство фактически выдавливает оттуда население, не обязуя по законам строительство экологически безопасных систем перевалки угля. Нет нормальных заработных плат.

Взять агрохолдинги. Они показывают огромную прибыль. Если разобраться, они все во втором и третьем поколении – офшоры. Прибыль выводят за рубеж. А зарплата в этих агрохолдингах, скажем так, вдвое меньше, а иногда и больше, чем в Совхозе Ленина. Почему? Они же такие прибыльные. Может быть, им меньше прибыль показывать, а больше на зарплату направить? Но если вы напишете, например, как в Германии, что зарплата должна быть не меньше там 8 евро в час, и будете строго соблюдать этот закон, все эти олигархи, агрохолдинги и все остальные начнут делиться с населением. Население будет более богатым. Если оно будет богатым, навряд ли уедет из своей родной деревни, родного села. Надо, повторю, менять экономическую политику. Когда среди прочих предложений по «улучшению материального благосостояния россиян» слышу о «дальневосточном гектаре», то сомневаюсь в компетентности нынешнего правительства. Если вы берете гектар без коммуникаций, без возможности реализовать то, что там произвели какие-то услуги или сельхозпродукцию, но их некуда реализовывать, – что с этим гектаром делать? Людям нужны работа, низкие тарифы, возможность развивать, защищать через суды свой бизнес. Ведь не секрет, есть угрозы захвата, уничтожения произведенного, выращенного. Президент говорил, что 200 тысяч уголовных дел возбудили на предпринимателей, отняли в 85 процентах случаев бизнес, и отпустили. А он дальше не сказал, что отжавшие бизнес наказаны. Ситуация продолжается. Количество проверок огромное, количество возможностей возбудить уголовные дела и отжать бизнес, осталось то же самое.

– А что может получить бюджет от совершенствования налоговой системы? Как мы можем выстроить налоговую систему, чтобы больше было денег?

– Совершенствование налоговой системы каждый из экономистов понимает по-своему. Вот повышение НДС до 18 процентов на товары, которые раньше имели ставку 10 процентов, это изменение налоговой системы? Скорее всего, оно приведет к удорожанию товаров, возможно, и к уменьшению количества этих товаров. Повышение ставки подоходного налога до 15 процентов приведет к падению потребительского спроса, к теневым зарплатам… Есть категории россиян, которые вообще не надо облагать подоходным налогом, что привело бы к стимулированию потребления.

– Зато приведет к падению доходов в бюджете.

– Я так не думаю. У членов правительства доходы выросли в 2,5 раза. Представляете, падение реальных доходов населения продолжается почти 4 года, а при этом одновременно в правительстве доходы растут. Это говорит о том, что, скорее всего, неправильно распределены, в том числе, и налоги: подоходный налог у богатых должен быть больше.

– В связи с прогрессивной шкалой налогообложения не убегут ли деньги? Может, они этого и боятся?

– Плоская шкала подоходного налога не привела к тому, что деньги остались здесь: они все ушли в офшоры. Отток капитала из страны, несмотря на то, что у нас как будто бы прогрессивное, хорошее налогообложение доходов, привело к тому, что денег-то всё равно нет. Поэтому мы провели эксперимент на протяжении долгого времени, который показал, что подоходный налог ничего не гарантирует. Другое дело, что во всех странах мира обложение богатых более серьезным подоходным налогом не привело к их отъезду из страны. А наши богатые все в Англию бегут, хотя там прогрессивная шкала выше. Дело в том, что им нужна гарантия: деньги не пропадут. Потому что наш регулятор один за другим рушит банки, люди теряют деньги. Кто-то какие-то компенсации может получить, а вот мелкий и средний бизнес теряет деньги, не может их вернуть. Просто по определению нет такой системы. В реальный сектор экономики, получается, вообще ничего не вложили.

– А где же эти деньги?

– Я не знаю, но судя по всему, они потом приходят на валютный рынок, затем выводятся куда-то за рубеж, и это как раз тот самый отток капитала, о котором мы говорим. Пока не изменится экономическая политика государства, мы с вами будем всё время констатировать эти негативные тенденции в нашей экономике, в нашей стране.

– Мы все ожидаем, говорим об изменениях экономической политики. А какой должна быть структура бюджета, на что надо в первую очередь тратить деньги?

– В нашей программе записано, что не меньше 7 процентов бюджета должно быть направлено на развитие здравоохранения, образования. Не меньше 10 процентов – на развитие сельского хозяйства, на модернизацию. Мы стоим перед проблемой, что нужны 25 миллионов модернизированных рабочих мест. За 10 лет, с 2006 по 2016 год, из села уехало больше половины работоспособного населения. Это порядка миллиона триста тысяч человек. Оставшиеся должны как-то компенсировать увеличением производительности труда этот отток. А это можно сделать только при новейшей технике. И если мы в этом году при якобы хорошей ситуации в сельском хозяйстве купили меньше тракторов, чем даже в прошлом, это говорит только об одном: у нас модернизации сельского хозяйстве не произошло. Если мы в ближайшее время ничего не сделаем, а уже сейчас наша энергонасыщенность в сельском хозяйстве гораздо ниже, чем даже в Белоруссии и Казахстане, уж не говоря о европейских странах, то мы окажемся перед вопросом, что у нас просто нечего будет продавать. Мы все говорим, что планируем производить много сельхозпродукции, но те процессы, которые идут в сельском хозяйстве, губительны для него.
То же самое можно сказать про промышленность. Я много ездил по стране. Тенденция одна: заводские площади превратили в торговые центры. В Краснодар приедете, там такая огромная статуя рабочего из гранита. И они говорят: это последний рабочий, который есть в Краснодаре, больше нет. Мы стали непромышленной страной, мы не выпускаем станки, продукцию тяжелого машиностроения. Нам нужно этим заниматься. Тем более что, если уже у нас такие великие ученые, которые могли придумать ракету, которая летает, куда хочет, как хочет, то уж, наверное, технику дорожную, сельскохозяйственную можем производить в больших объемах, тем более что это востребовано. Поэтому еще раз: надо менять экономическую политику.

– И при всех этих негативах, нищенствующих россиянах почему-то страна отдала 77 процентов голосов за действующего президента, поддержала этот курс. В чем дело?

– Думаю, народ не связывает причину своего бедственного положения, положение в экономике, в целом в стране – с именем, личностью президента. Такое бывает. Может, плохо мы объясняли, а телевидение поработало хорошо. Тут много факторов сложилось, в том числе и не совсем правильный подсчет голосов. Но я абсолютно убежден: у большинства голосовавших сложилась такая картина мира: президент у нас хороший, он обязательно изменит курс, сделает страну богатой.

– Тогда ему теперь точно надо менять правительство.

– Я о чем и говорю.

– Хотя ему больше не надо избираться, так что он может и не бояться.

– Я не согласен. Когда-то Путин говорил о двух сроках, а сейчас уже четвертый. Жизнь не кончается. А кто сказал, что нельзя то же самое повторить еще раз.

– Снова с перерывом на преемника?

– Ну почему? Есть лидеры, которые пошли на выборы после 70 лет. Люди сейчас живут и до ста лет, тем более учитывая хорошее медицинское обслуживание в Кремле. Поэтому давайте не будем загадывать. Говорят, если вы хотите насмешить Бога, расскажите ему о своих планах. Уж тем более о планах Владимира Владимировича Путина. Мы не знаем конфигурации всей нашей системы через 6 лет. Говорили о конституционной реформе, создании Госсовета.

Мы пытаемся жить в той системе, которая сейчас есть. Когда будут менять систему, выскажемся об изменениях. Я считаю, и говорил, что у нас слишком много власти сосредоточено в президентских руках. В результате – зависим во многом от решения одного человека, а это всегда опасно. И когда мы шли на выборы, то предлагали, чтобы президент свои действия обосновывал, то есть вносил каждого члена правительства, и он определялся большинством в Госдуме. С таким нюансом: во многих странах мира принято, что если премьер, руководитель парламента из одной партии, то руководитель комитета по бюджету должен быть обязательно из оппозиционной партии. Это система сдержек и противовесов. Президент рассказал как-то анекдот, что «все, кто «за», могут опустить руки и отойти от стены». Вот у меня сейчас такое впечатление складывается, что они так голосуют. Потому что, если проголосовал против, то жди разборок.

– Будут выборы следующие, возможен ли другой хозяин Кремля, не Путин? Откроется ли «окно возможностей»?

– Есть разные варианты развития событий. Но вот у меня почему-то такое убеждение, что, скорее всего, за 6 лет мы увидим изменения конституционного строя в парламентскую сторону.

– И мы получим премьер-министра Путина…

– Я по-другому рассуждаю. Человек же может уставать. Тем не менее не знаю, чего хочет и чего не хочет Путин. Я говорю о другом, что подсказывает здравый смысл. Например, я давно работаю директором совхоза, понимаю, что надо уступать дорогу молодежи: иначе совхоз рано или поздно остановится в развитии. От этого никуда не денешься. И я ищу преемника. Но ведь можно же по-разному его искать. В Конституции у нас записана умная вещь – нужно менять лидеров. Два срока. Нам бы убрать из 83 статьи последнюю строчку «подряд», что, кстати, было в наших предложениях. Тогда было бы, может быть, всё нормально. Хотя на самом деле ситуация с Медведевым показала, что он просто сидел и «грел» место…

– Тогда у некоторых какая-то надежда появилась.

– Это всё равно, что форточку открыли в тюрьме: кажется, свежий воздух подул. Нет, на самом деле всё равно решетки никто не снял. Но мы же надеемся на лучшее? Вы говорите с директором совхоза, а крестьяне всегда оптимистичны. Пропал урожай, они опять сеют. Вообще, сельским хозяйством могут заниматься только оптимисты.

– Скоро пройдут выборы мэра Москвы. Левопатриотические силы проводят московский праймериз. Что это даст?

– Вы слышали что-нибудь про «пустые хлопоты»? Это как раз тот самый случай. Потому что есть муниципальный фильтр, его пройдет не сильный кандидат, а слабый, который необходим власти. Выборы в России особенно непредсказуемы с точки зрения людей, но очень предсказуемы с точки зрения власти. Боятся и опасаются только сильных кандидатов. Сама система построена так, что в любом случае допустят до выборов слабых кандидатов, а не сильных.

Вы знаете, почему власть поставила перед собой задачу выиграть все муниципальные выборы в субъектах Федерации? Вы разговариваете не просто с директором совхоза, но и председателем Совета депутатов городского поселения «Видное». Мы выиграли выборы, там из 20 человек 14 не из «Единой России». Что сделала власть? Взяла и отменила вообще все выборы. Потом, когда «сверху» начали кричать «вы что сделали?», выяснилось, что просто избирательная комиссия допускала нарушения. Потом, зная об этих нарушениях, что, тем не менее, при этом оппозиция победила, выборы снесли просто. Но вмешались «высшие силы», правда, с выгодой для себя: дело было перед президентскими выборами. Нас восстановили за 2 дня обратно в правах. Но муниципальные выборы нужны власти были только для одного: чтобы никто не прошел муниципальный фильтр. Власть играет с нами в игру: вот это разрешим, то есть сначала запретим, потом немножко разрешим. Вы думаете: о, свежий воздух подул, а на самом деле просто форточку открыли и захлопнут в нужный момент.

Опубликовано в газете «Советская Россия», №43 (14575), 24 апреля 2018 года