От оппортунизма к капитализму. Что дальше?

Заметки публициста Юрия Белова к столетию написания В.И.Лениным работы «Империализм, как высшая стадия капитализма».

Мещанство и теория конвергенции

Названный труд В.И. Ленин завершил в июне 1916 года, а впервые он был напечатан в апреле 1917 года. Целый век идеологи мирового капитала не оставляют усилий, чтобы предать забвению этот ленинский шедевр марксистской мысли. Для этого именно в истекшие сто лет разрабатывались и разрабатываются ими различного рода концепции, альтернативные, по их убеждению, ленинской теории империализма. Все они призваны затемнить, затушевать научно аргументированное Лениным определение сущности и особенностей высшей стадии капитализма: «Империализм есть особая историческая стадия капитализма. Особенность эта троякая: империализм есть (1) — монополистический капитализм; (2) — паразитический или загнивающий капитализм; (3) — умирающий капитализм».

Все буржуазные теории, якобы являющиеся альтернативой ленинской теории империализма, рассчитаны прежде всего на мещанское сознание. Вкратце скажем о нём до прямого обращения к сути самих теорий.

По поводу загнивания и умирания капитализма уже в 70-е годы минувшего века в среде советского интеллигентского мещанства с избытком было ядовитого ёрничества: «Нам бы так загнивать при их зарплате, пенсиях и пособиях! Там супермаркеты ломятся от изобилия продуктов, а у нас? А какой у них сервис!» Зубоскальство в отношении скромной жизни победителей 1945 года и социально успешной — побеждённых являлось типичным в пору горбачёвской перестройки. Тогда вопрос о цене материального благополучия ведущих стран Запада («золотым миллиардом» их назовут позже) оказался не то что в тени, а на свалке общественного мнения в СССР. Тон в нём задавало интеллигентствующее мещанство. Понятно почему: большинство революционных пассионариев пало смертью храбрых на полях Великой Отечественной, а оставшиеся в живых надорвались в непосильном труде в послевоенные годы.

Советский мещанин (а именно он составлял активное и агрессивное ядро так называемого среднего класса — гуманитарной и инженерно-технической интеллигенции, высококвалифицированных рабочих, служащих) ничего не желал слышать о цене социального преуспевания «империалистических наций» (Ленин): ни о нещадной эксплуатации ими стран Африки, Азии, Латинской Америки, ни об изощрённой жестокости империалистической политики неоколониализма. Ничего не желал он слышать и о несопоставимости жертв СССР и США с Европой в годы Второй мировой войны.

Советский мещанин-обыватель желал того, что манило его на сытом Западе: не просто массового производства высококачественных товаров бытового назначения, а их изобилия с переизбытком, как в Париже, Лондоне и Нью-Йорке. Ну и, конечно, такого же социального комфорта, как там… Для этого надо было распрощаться с революционностью советского прошлого, чего желали и либеральствующий мещанин-гуманитарий, и деловой, энергичный мещанин-технократ. К революции на Кубе и тот, и другой отнеслись с эдакой сентиментальной обывательской симпатией: «Как красивы и молоды эти барбудос!» Но эта революция была так далеко и лично от них ничего не требовала. Им даже нравилось изображать задорную революционность: «Вива Куба! Но пасаран!» Но империализм их ничуть не тревожил. Они относились к нему как к явлению пережиточному: «У нас ведь военный паритет с США, и мы за мирное сосуществование».

К мещанскому интеллекту была адресована теория, сыгравшая немалую роль в буржуазном идеологическом окукливании советской и партийной элиты, — теория конвергенции, якобы сращивания возможного и необходимого всего лучшего, что есть в капитализме и социализме. Никакого тебе противоречия между трудом и капиталом, никакой классовой борьбы, никакой революции. Всё мирно и к взаимному интересу.

Модификацией теории конвергенции явилось «новое мышление» Горбачёва: все мы (люди двух социальных систем) плывём в одной лодке и строим общечеловеческий дом. Борьба с империализмом отменяется. На ней ставится крест. Что же в результате? Мировой империализм сохранился и укрепил свои позиции. Советский Союз и страны социалистического содружества исчезли с политической карты мира.

Чем же подкупила теория конвергенции советское интеллигентское мещанство? Прежде всего тем, что она имитировала интеллектуальную независимость от любых идеологических «измов». Демонстрировала, так сказать, «чистую» объективность: технократический подход к анализу и оценке реальности, вне отношений собственности, вне классовых противоречий. Исходила из того, что только требования науки и техники и организации производства, то есть управления им, определяют экономическое развитие. Иными словами, не собственность на средства производства, а менеджмент (управляющие) играют решающую роль в росте последнего. Поскольку управление находится в руках директоров и менеджеров, то руководство не только производством, но и обществом, государством должно принадлежать им — высококвалифицированным профессионалам. Этот тезис о правительстве профессионалов до сих пор в ходу в каждую предвыборную кампанию в путинской России.

А что же класс капиталистов и рабочий класс? А они-де становятся послушны воле менеджеров и соответственно классовые противоречия между ними исчезают. Постепенно исчезает и капитализм, да и социализм: формируется надклассовое, технократическое государство — государство профессионалов.

Данный социальный миф ласкал и ласкает душу мещанина-«интеллектуала», чурающегося какой-либо политической борьбы, малейших социальных конфликтов. Но чему он отдал всю свою душу без остатка, так это главному постулату теории конвергенции, сформулированному американскими идеологами У.У. Ростоу и Дж.К. Гэлбрейтом в 50-е годы минувшего века. По их утверждению, высшей стадией развития индустриального общества, при решающей роли в нём менеджеров-профессионалов, является «стадия массового потребления», когда материальные потребности людей полностью удовлетворены. Прямо-таки всё по К. Марксу, на которого тот же Ростоу ссылается на свой лад. На названной стадии массовое использование личных автомашин, домов, телевизоров, кондиционеров и т.д. становится типичным.

Оба американца доказывали: единственное в мире современное индустриальное общество, достигшее высшей стадии развития, то есть ставшее «обществом изобилия» (Гэлбрейт), — это общество США. Остальные ведущие по уровню развитости научно-индустриального производства страны, а к ним Ростоу и Гэлбрейт относили и СССР, должны идти в фарватере США — с их передовой экономикой и передовой демократией.

И советский интеллигентствующий мещанин полностью с этим согласился. О мещанине «среднего класса» на Западе, или филистере, как называл его К. Маркс, и говорить нечего — он безоговорочно принял ценности общества массового потребления. Ленинская теория империализма, обнажающая рыночную и политическую агрессию международных союзов монополистов, всевластие финансового капитала, неизбежность разрешения межимпериалистических противоречий путём войны, усиление реакции во всех сферах общественной жизни — всё это потонуло в болоте мещанского мелкобуржуазного (оппортунистического) сознания, охватившего и значительную часть рабочего класса ведущих стран империалистического Запада, подкупленную капиталом.

Как и почему это случилось, с прозрачной ясностью доказано Лениным в его гениальном труде «Империализм, как высшая стадия капитализма»: «Получение монопольно-высокой прибыли капиталистами одной из многих отраслей промышленности, одной из многих стран и т.п. даёт им экономическую возможность подкупать отдельные прослойки рабочих, а временно и довольно значительное меньшинство их, привлекая их на сторону буржуазии данной отрасли или данной нации против всех остальных. И усиленный антагонизм империалистических наций из-за раздела мира усиливает это стремление. Так создаётся связь империализма с оппортунизмом».

На последнем мы ещё остановимся. Сейчас же отметим, что после Второй мировой войны с падением системы колониализма мировой империализм сменил тактику, но не стратегию эксплуатации зависимого от него «третьего мира». Его политика неоколониализма вкупе с использованием с максимальной выгодой для себя новейших достижений НТР дала возможность капиталу развитых стран Запада подкупать большую часть «своих» рабочих. Появился рабочий класс стран «золотого миллиарда». Данное обстоятельство послужило основанием как для разработки новомодных буржуазных теорий общественного развития, так и для решения «неортодоксальных марксистов» полностью отказаться от ленинизма в международном рабочем движении. От определения его сути Сталиным: «Ленинизм есть теория и тактика пролетарской революции вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в особенности».

Отметим весьма важное для понимания главной причины поражения социалистического Советского Союза в его борьбе с империализмом. Западное общество массового потребления в 70-е годы прошлого века оказалось в жесточайшем кризисе. Его спасла горбачёвская перестройка, пустившая под откос мощную советскую экономику. Можно сказать, СССР был в одном шаге от победы, но оппортунизм руководства КПСС отдал победу евроамериканскому империализму. О том, что это было так, а не иначе, свидетельствует признание президента США Дж. Картера летом 1979 года в его телеобращении к американской нации: «Это кризис, который затрагивает сердце, душу и дух нашей национальной воли. Мы можем видеть этот кризис в растущих сомнениях в смысле нашей жизни и в утрате единства целей нашего народа. Подрыв нашей веры в будущее чреват угрозой уничтожения самого социального и политического строя Америки… Впервые большинство нашего народа верит в то, что последующие пять лет будут хуже, чем последние пять лет». Но лидеры Запада боролись, а лидеры СССР сдались.

Опасность, о которой писали классики

Новомодные буржуазные концепции постиндустриального информационного общества по сути являются дочерними теориями конвергенции. Их стержневая основа — общество массового потребления. Оно стало возможным благодаря технологическому прорыву (рождению высокопроизводительных массовых конвейерных технологий), создавшему возможность резкого увеличения производства товаров и услуг. В этом был заинтересован капитал не только в силу погони за максимальной прибылью, но и чтобы «подкормить» большинство пролетариев, дабы иметь их на своей стороне — на стороне империалистических наций. Немалую роль в увеличении производства товаров и услуг массового спроса сыграла и борьба рабочего класса за свои права — борьба профсоюзов за интересы трудящихся. Так что произошло совпадение интересов антагонистических классов, что, конечно же, требовало сугубой политической бдительности от авангарда трудящегося класса пролетариев — от коммунистов. Была ли она проявлена — об этом скажем позже.

В обществе массового потребления резко выросла сфера услуг — сервисный сектор экономики. Данный факт Ростоу охарактеризовал как переход от индустриального общества («стадии зрелости», по тому же Ростоу) к обществу постиндустриальному, и это дало основание постиндустриалам утверждать, что идёт быстрое сужение ядра пролетариата — промышленных рабочих. Стало быть, сужается и социальная база марксизма, его будущее оказывается под вопросом. Таков вывод постиндустриалов, но никак не коммунистов — марксистов-ленинцев. Нет, не исчезает промышленный рабочий класс. Исчезает наше старое представление о нём. Усложняется структура рабочего класса в связи с интеллектуализацией промышленного труда. Современный совокупный рабочий класс вбирает в себя пролетариев умственного и физического труда. Здесь позволим себе необходимое, на наш взгляд, отступление.

В ведущих странах буржуазного мира уже второе десятилетие идёт процесс новой индустриализации — выведение научно-индустриального производства на новый технологический уровень. Без этого немыслимо дальнейшее развитие производительных сил общества, а для капитала — извлечение максимальной прибыли. Понятно, что при неоиндустриализации в первую очередь развивается промышленный пролетариат, через труд которого материализуются новейшие достижения науки и техники. Сказанное не противоречит ленинской характеристике империализма как паразитического и загнивающего капитализма. «Было бы ошибкой, — писал Ленин, — думать, что эта тенденция к загниванию исключает быстрый рост капитализма». «Но этот рост, — подчёркивал он, — не только становится вообще более неравномерным, но неравномерность проявляется также, в частности в загнивании самых сильных капиталом стран (Англия)». Сегодня место Англии занимают США, государственный долг которых достиг астрономических размеров.

Неоиндустриализация — объективная потребность общественного прогресса в эпоху империализма. Она даёт о себе знать и в современной капиталистической России. В последние три-четыре года мы являемся свидетелями того, как передовая на данный момент буржуазная экономическая мысль, отражающая интересы промышленного капитала, настойчиво атакует либеральную экономическую модель, в прокрустово ложе которой загнали страну олигархи в 1990-е годы. Это противостояние персонифицировано: Глазьев, Гринберг, Цаголов, Губанов, др. против Илларионова, Мау, Уринсона и иных апологетов Высшей экономической школы (Кудрин, Греф, Набиуллина). Но до сих пор российский промышленный капитал проигрывает — президент РФ не на его стороне.

Новая индустриализация — это количественный и качественный (научно-технический) рост рабочего класса. Для коммунистических партий Запада и России это объективное условие для организации борьбы пролетарского класса за власть. Но для буржуазных партий это возможность пропитать буржуазным духом сознание рабочих, обуржуазить его — на Западе в условиях общества массового потребления, в России в условиях общества с сильным мелкобуржуазным элементом. Так что, поддерживая курс на новую индустриализацию, мы, коммунисты, обязаны помнить о названной опасности. В битве за рабочий класс наш противник не пожалеет своих сил.

Ещё до наступления эпохи империализма Ф. Энгельс обратил особое внимание на то, как за счёт эксплуатации колоний капитал Англии развращал английского рабочего, стряхивая в его карман нечто существенное от дележа баснословной колониальной добычи. В письме к К. Марксу от 7 октября 1858 года он писал: «Английский пролетариат фактически всё более и более обуржуазивается, так эта самая буржуазная из всех наций хочет, по-видимому, довести дело, в конце концов, до того, чтобы иметь буржуазную аристократию и буржуазный пролетариат рядом с буржуазией. Разумеется, со стороны такой нации, которая эксплуатирует весь мир, это до известной степени правомерно».

К. Маркс заметил в то время: «Английские рабочие вожди продались». В 1882 году Ф. Энгельс 12 сентября пишет Каутскому: «Вы спрашиваете меня, что думают английские рабочие о колониальной политике? То же самое, что думают о политике вообще. Здесь нет рабочей партии, есть только консервативные и либеральные радикалы, а рабочие преспокойно пользуются вместе с ними колониальной монополией Англии и её монополией на всемирном рынке».

Эти и другие им подобные выписки из прямых заявлений Маркса и Энгельса Ленин приводит в своей статье «Империализм и раскол социализма» (1916 г.) для того, как он объясняет: «Чтобы читатели могли в целом изучить их. А их необходимо изучить, в них стоит внимательно вдуматься». И сегодня этот ленинский совет — в целом (не касаясь частностей) изучить и внимательно вдуматься — чрезвычайно актуален. Поставьте на место Англии перед закатом её имперской мощи (с её монополией на всемирном рынке) современные Соединённые Штаты Америки, и вы получите ответ на вопрос: что думают сегодня американские рабочие о политике вообще и почему они именно так — по-буржуазному — думают. То же самое можно сказать и о рабочих стран «золотого миллиарда». Не о всех, конечно, но, увы, о многих.

Для того чтобы они, рабочие, в большинстве своём не думали иначе, то есть не думали по-пролетарски, и разрабатываются буржуазными идеологами теории, подобные теории постиндустриального общества. Закат империалистической мощи США уже начался. Для того чтобы как можно дольше оттянуть его конец, и предназначены разного рода буржуазные теории в качестве противоядия марксизму-ленинизму. Нацелены они прежде всего на образованную, мыслящую часть общества, дабы предупредить у неё возможность малейшего проблеска мысли о классовой борьбе, о революционном преобразовании капиталистического общества. Именно поэтому они сугубо технократичны и внешне внеидеологичны и аполитичны.

Вот, к примеру, какую характеристику даёт постиндустриальному обществу один из его ведущих теоретиков американец Даниел Белл: «Постиндустриальное общество есть такое общество, в экономике которого приоритет перешёл от преимущественного производства товаров к производству услуг, проведению исследований, организации системы образования и повышению качества жизни, в котором класс технических специалистов стал основной профессиональной группой и, что самое важное, в котором внедрение нововведений… во всё большей степени стало зависеть от достижений теоретического знания… Постиндустриальное общество… предполагает возникновение нового класса, представители которого на политическом уровне выступают в качестве экспертов и технократов».

Та же песня, что и в теории конвергенции: всё решают технократы. Они становятся новым классом (?!), без коего уже не могут быть решены политические вопросы. И это в то время как основные средства производства находятся в собственности крупного капитала. Как говорится в таком случае, свежо предание… У постиндустриалов сложный процесс социального развития объясняется с невероятной лёгкостью: классовые противоречия, социальные конфликты остаются вне поля видения, их как бы нет и быть не может.

Оказывается, что появление и рост постсервисного сектора экономики — производства новой информации — превращает постиндустриальное общество в общество информационное. Базовым элементом развития последнего становится не промышленное предприятие, а университет. Материальное производство в информационном обществе становится вторичным по отношению к производству знаний и постепенно исчезает. Отсюда исчезают и открытые К. Марксом производственные отношения и соответственно рабочий класс и класс капиталистов. Так по Д. Беллу.

Империализм, оппортунизм, предательство

По Беллу, Тоффлеру и др. постиндустриалам, производственные отношения уходят в архив истории вместе с индустриальным обществом. В архив истории соответственно уходит и капитал с его могильщиком — рабочим классом. Нет производственных отношений — нет и классовой борьбы. И никакой социальной революции быть не может по определению в информационном обществе. Как говорится, что и требовалось доказать… При всей этой учёнейшей благоглупости непроизвольно возникает вопрос: а сохранится ли производство без производственных отношений? Сохранится ли жизнь?

Стремление доказать неизбежность затухания классовой борьбы при империализме столь велико у тех, кто изучал марксизм не по Ленину (не дай бог!), а по Каутскому, Бернштейну, Гильфердингу, что они, «бывшие левые», воспаряют над межимпериалистической схваткой в космическую высь социально стерильного (бесконфликтного) информационного общества. Даниел Белл в 30—40 годы минувшего века грешил марксизмом, изучая его в оппортунистической интерпретации названных выше авторов. Вспомним, что ещё К. Каутский в своей немарксистской теории ультраимпериализма пытался доказать возможность мирного сосуществования капиталистов-монополистов и пролетариев. «Действительный смысл его «теории», — писал Ленин, — один и только один: реакционнейшее утешение масс надеждами на возможность постоянного мира при капитализме посредством отвлечения внимания от острых противоречий и острых проблем современности и направление внимания на ложные перспективы какого-то якобы нового будущего «ультраимпериализма».

Сегодня то же самое делают последователи Каутского: отвлекают внимание отчаявшихся масс от острых проблем и противоречий современности путём направления его, этого внимания, на ложные перспективы нового будущего в виде информационного общества. С 1990-х годов до 2007 года это работало, а по-том стало давать сбои: кризис, охвативший экономику и финансовую сферу капиталистического мира, поставил под вопрос сохранение социальных льгот для империалистических наций «золотого миллиарда». Капиталу, чтобы и в условиях кризиса сохранить свои астрономические прибыли, ничего не остаётся, как наступать на интересы трудящихся масс, которые он в 1990-е и нулевые годы прилично подкармливал за счёт разорения России.

Натиск на права людей труда освобождает их от мещанских иллюзий социального мира и благоденствия, ведёт к росту левых настроений. Они усиливаются во Франции, становятся заметными в Англии, Италии, Испании. Даже в, казалось бы, благополучных США средний американец, трудящийся, ощутил дыхание кризиса и, пожалуй, впервые за последние четверть века обратил внимание на бесстыдно растущий разрыв между своими доходами и доходами финансовой олигархии. Как это ни парадоксально, миллиардер Трамп уловил и отразил изменения в социальном настроении трудовой Америки. Он говорит о незащищённости рабочего класса, о необходимости поставить промышленное производство впереди производства сферы услуг. Он громит финансовую олигархию за забвение интересов бедных американцев!.. Многое из того, что проповедовал «социалист» Берни Сандерс, слетает с уст Трампа. На что не пойдешь, защищая Капитал!

Но проповедь буржуазного социализма Сандерса и обличение «несистемным» Трампом американского глобализма, который, по его словам, дорого обошёлся для простого американца, — свидетельство глубокого кризиса социальной и политической системы не только флагмана капиталистического мира — США, но и всего этого мира. Если бы к общему кризису капитализма добавилось мощное рабочее движение! Но увы, его нет пока. И вряд ли будет в ближайшей перспективе. Нет этого движения по причине в том числе и затянувшейся эпохи оппортунизма в международном коммунистическом движении. Началась она с ХХ съезда КПСС, с доклада Хрущёва о культе личности Сталина, а по сути — с осквернения советского социализма — ленинского проекта социалистического переустройства России в условиях диктатуры пролетариата в форме Советов. Отказ от этой диктатуры на ХХII съезде КПСС открыл простор для в конце концов оппортунистического перерождения не только руководства КПСС, но и ведущих компартий Европы: итальянской, французской, испанской. Классовая борьба пролетариата была свёрнута. Она растворилась в буржуазном парламентаризме.

На антисоветизме, антиленинизме вырос еврокоммунизм. Горбачёвская перестройка была его логическим завершением. За массированными атаками на Сталина надо видеть атаки на основы ленинизма. Глумливая перестройка в СССР завершила процесс массового оппортунистического предательства. М. Горбачёв — его персонифицированное выражение.

История подтвердила с абсолютной точностью верность ленинского предупреждения, «что борьба с империализмом, если она не связана неразрывно с борьбой против оппортунизма, есть пустая и лживая фраза»; «что частнохозяйственные и частнособственничес-кие отношения составляют оболочку» обобществлённого капиталом производства в эпоху империализма, оболочку, «которая может оставаться в гниющем состоянии сравнительно долгое (на худой конец, если излечение от оппортунистического нарыва затягивается) время».

Империалистический Запад, США прежде всего, не упустил своего шанса в пору разрушительной перестройки в СССР. Не оставил он без внимания и процессы идейного и политического кризиса в международном коммунистическом движении. Нет никакой случайности в том, что в то же время, когда формировался еврокоммунизм, происходили разработка и внедрение в массовое сознание новых буржуазных теорий общественного развития — тех же теорий конвергенции, постиндустриального, информационного общества. Отдельно скажем впереди о теории войны цивилизаций. Так что не только прикармливание трудящегося большинства империалистических наций, не только многомиллиардные долларовые затраты на образование «пятой колонны» в СССР, но и модернизация буржуазного идеологического арсенала была в центре внимания стратегов мирового капитала.

Классовые противники коммунистов не прощали им ошибок и упущений в идеологической войне двух социальных систем. Если выделить самую большую уязвимость КПСС, которую буржуазные идеологи и теоретики использовали с максимальной выгодой для капитала, то это отказ от главного в марксизме-ленинизме — от идеи пролетарской диктатуры (демократии трудящегося большинства, что есть, по Ленину, «признающее подчинение меньшинства большинству государство»), идеи революционно-преобразующей роли рабочего класса. Без её воплощения в жизнь, без борьбы за её превращение в материальную силу партия будет коммунистической только лишь по названию. Такая участь постигла в конце концов великую партию советских коммунистов — КПСС.

Идея пролетарской диктатуры после XXII съезда КПСС мгновенно не исчезла из партийного и общественного сознания. И на практике со снятием Хрущёва с высших партийных и государственных должностей она ещё проявляла себя во внутренней жизни советского общества и в критические моменты классового противостояния двух социальных систем. Пролетарской твёрдости и воли хватило советскому руководству в брежневский период управления страной, чтобы пресечь контрреволюционную (антисоветскую) деятельность воинствующих диссидентов (осуждение и последующая высылка из страны Амальрика, Буковского, Даниэля, Синявского, Щаранского и др., высылка из СССР Солженицына).

Этой твёрдости и воли хватило и для пресечения буржуазной контрреволюции в Чехословакии в 1968 году. Но уже в означенный период в окружении Генсека ЦК КПСС, в ряду его постоянных консультантов, появились люди, коих не без оснований можно назвать сознательными агентами опасного влияния (академики АН СССР Арбатов и Иноземцев, известные журналисты — Бурлацкий, Бовин и др.). Леонид Ильич добродушно говорил о них: «Мои социал-демократы».

Весьма терпимо, если не сказать больше, относились на партийном олимпе и к еврокоммунизму в международном коммунистическом движении. В международном отделе ЦК КПСС регулярно писались аналитические записки, свидетельствовавшие об антисоветской направленности еврокоммунистического руководства компартий Франции и Италии, но наверху было решено не доводить дело до конфликта. Процветавший в идеологической деятельности сусловский догматизм и доведённый до перестраховочного совершенства бюрократизм, помноженные на отталкивающее славословие в адрес «верного ленинца дорогого Леонида Ильича», — всё это порождало среди интеллигенции, в особенности в молодёжной среде, сарказм и злую иронию (питательную почву для отчуждения от КПСС, как покажет горбачёвская перестройка).

Всё это при прогрессирующем росте мещанства (обыкновенного и интеллигентского) в обществе и партии, то есть с ростом стяжательства под прикрытием бюрократической деловитости и циничного карьеризма, когда уверение в верности марксизму-ленинизму стало ритуальным для прохождения наверх, не могло не привести к идейному и политическому предательству. Оно и заявило о себе в «перестройку». Поначалу под покровом социалистической терминологии, а затем и открыто, Горбачёв, Ельцин и иже с ними — всего лишь персонифицированное выражение массового идейного и политического предательства. Иными словами, того массового оппортунизма, об опасности которого предупреждали коммунистов К. Маркс, Ф. Энгельс, В. Ленин, И. Сталин. Что было дальше — всем известно.

Под прикрытием патриотизма

С августа 1991 года по октябрь 1993-го ничем не прикрытое предательство, теперь уже Советского государства и национальных интересов России (РФ), завершилось насильственной ликвидацией Советской власти — расстрелом Дома Советов РФ из танковых орудий. Реставрация капитализма означала установление буржуазной диктатуры в форме олигархически-чиновничьего всевластия во всех сферах жизни российского общества. В страшные для народа 1990-е годы сформировался режим этого всевластия, олицетворяемый президентской властью, значительно большей, нежели у президента США.

В президентство Путина (2000 — 2008 гг.) российский капитализм развился до высшей своей стадии — империализма. То есть стал заявлять претензии на участие в дележе добычи от эксплуатации стран-изгоев, зависимых и полузависимых от мирового капитала. Образование монополистического (олигархического) капитала с господством капитала финансового, вывоз капитала, паразитарный и загнивающий характер российского капитализма — все эти признаки его перехода в высшую стадию своего развития представлены нами в «Правде» («Российский империализм и его топ-менеджер», 10—13 апреля 2013 г.).

В данной публикации остановимся на действиях отечественного империализма под прикрытием — под флагом русского патриотизма. Как уже не единожды отмечалось в «Правде», президент РФ Путин, персонифицируя интересы российского капитала, осуществил ряд внешнеполитических действий, отвечающих национальным интересам страны. КПРФ поддержала независимый от США и Запада внешнеполитический курс президента, но в заявлениях Председателя ЦК партии Г.А. Зюганова постоянно акцентируется внимание на том, что данный курс находится в противоречии с курсом внутренней политики, не отвечающей ни интересам трудящегося большинства России, ни её национальным интересам. Фактов, иллюстрирующих баснословность прибылей олигархического меньшинства и коррупционной добычи высшего чиновничества, как говорится, хоть отбавляй. Мы не будем представлять читателю статистические данные об ужасающем разрыве (пропасти) между доходами сверхбогатых и живущих на грани нищеты. Они общедоступны и общеизвестны, и, увы, общественность от них не содрогается: давно к ним привыкла.

Заметим только, что далеко не всё блестяще и во внешней политике. Путин продолжает торпедировать все инициативы президента Белоруссии Лукашенко, направленные на создание не формального, а реального Союзного государства. Нет равноправных отношений в Евразийском экономическом союзе: продолжается давление на Минск, и не только. Провальной оказалась политика в отношении Украины. Продолжается заигрывание с ЕС. Обо всём этом убедительно писали в «Правде» А.С. Драбкин и О.А. Степаненко.

Российский олигархический капитал, удовлетворяя свою ненасытность в расхищении союзной госсобственности, долгое время рассчитывал на благосклонное отношение к нему имперского Запада: СССР нет, а мы — ваши. Не только при Ельцине, но и при Путине уступки США, Западу с ожиданием доброжелательности с их стороны были в основе внешней политики олигархической России. Но в круг избранных, так сказать, посвящённых, российские новоиспечённые верхи не были допущены. Более того, им дали понять, что если не состоится полной и безоговорочной капитуляции постсоветской России, то их ждёт участь Саддама Хусейна и Муамара Каддафи.

В марте 2011 года вице-президент США Д. Байден прибыл в Москву, чтобы встретиться с Путиным и передать ему настоятельный совет авторитетных лиц американского истеблишмента не выдвигать свою кандидатуру на пост президента России (путинскую речь в Мюнхене 2007 года не забыли и не простили в Вашингтоне). Тогда-то и начался резкий поворот Путина и его команды в сторону национальных интересов страны и укрепления её обороноспособности. Отсюда и новая независимая внешняя политика. Во внутренней же политике ничего не меняется и не изменится, пока у власти Путин, этот топ-менеджер российского империализма, интересы которого президент РФ проводит под прикрытием русского, российского патриотизма. Отдадим должное ему и его политтехнологам: они делают это на высшем уровне мастерства имитации.

Имитируется любовь к Отечеству при политике, вытолкнувшей половину населения страны за черту бедности. Имитируется почитание Великой Победы 1945 года при отказе принять закон о «детях войны», хотя бы несколько улучшающий социальное положение старшего поколения. Имитируется уважение к отечественной науке и культуре при разрушении национального достояния — Академии наук и лучшей в мире системы образования. Имитируется импортозамещение при отказе от политики новой индустриализации. Рейтинг президента России высок. Связано это прежде всего и главным образом с возвращением Крыма и Севастополя в Россию. После Крымского референдума в патриотической среде произошла смена вех. Если до него отношение «патриотов-государственников» к Путину было умеренно-критическим, то теперь оно стало апологетически-восторженным: Крым — наш! Путин — наш! Проханов назвал Путина Крымским.

Эйфория общенационального воодушевления охватила почти всё общество и чем дальше, тем больше отдаляло и отдаляет его от концентрации внимания на противоречии между трудом и капиталом, на вытекающих из него кричащих внутренних проблемах: ЖКХ, банкротство предприятий и безработица, деградация систем образования и здравоохранения, неудержимый рост цен на всё и вся. Санкции ЕС и США против России также поданы властью, соответственно и СМИ, лишь только как проявление русофобии, с апелляцией к национальной гордости, с призывом к общенациональному единству перед новыми угрозами Запада. А то, что эти санкции есть одна из форм войны евро-американского империализма с империализмом российским, что они обернулись усилением налогового бремени на пролетарское и полупролетарское (малый бизнес) большинство и практически не коснулись интересов олигархического капитала — об этом от власти вы не услышите ни слова.

Более того, интересы крупных частнокапиталистических компаний и частно-государственных («Лукойл» Алекперова, «Роснефть» Сечина, «Газпром») идут впереди национально-государственных интересов страны. Дело доходит до абсурда — до крупных российских инвестиций в экономику далеко не дружественной страны при дефиците госбюджета РФ. Иначе говоря, «избыток капитала обращается не на повышение уровня жизни масс... а на повышение прибыли путём вывоза капитала за границу (Ленин)», в ту же Турцию. В страну, что является членом НАТО и одним из главных игроков антисирийской коалиции во главе с США. Не рискованно ли это для национальных интересов России?.. Вопрос риторический.

Необходима чёткая позиция КПРФ по отношению к религии и церкви

Сегодня всё внимание в российских СМИ сосредоточено на войне цивилизаций — России и Запада. Рассуждения о цивилизационных противоречиях заглушили противоречия классовые, что и нужно капиталу на высшей стадии его развития — прикрыть патриотизмом свои империалистические интересы. Парадокс истории: предложенная Сэмюэлем Хаттингтоном политическому истеблишменту США (читайте: американскому империализму) теория «войны цивилизаций» оказалась не менее востребованной нашими «патриотами-государственниками», чем концепция Николая Данилевского — современника К. Маркса — о противостоянии цивилизаций России и Запада. Причина тому кроется в утверждении и первым, и вторым, что в основе цивилизации лежит религия. И вывод отсюда напрашивается один: патриотизм не может быть истинным патриотизмом, если он не освещён религиозной верой…

Не будем скрывать, что и в КПРФ, у ряда коммунистов, Данилевский с Вернадским заслонили Маркса и Ленина. Иными словами, идеалистический цивилизационный подход вытеснил пролетарский диалектико-материалистический классовый подход к анализу и оценке современной действительности. Скажем, ревнители цивилизационного подхода видят в Сирии не столкновение империалистических интересов олигархической России, США и ЕС в битве за нефтегазовые ресурсы и геополитические преимущества, а только столкновение русской и западной цивилизаций.

Идеологи цивилизационого подхода ленинскими словами «марксизм — не догма» стали прикрывать откровенный идеализм, о чём нам доводилось писать в «Правде» («Вверх, к вершине», 30 января — 2 февраля 2015 г.). Что примечательно: под лозунгом творческого развития марксизма-ленинизма они (полагаем, неосознанно) пропагандируют буржуазные взгляды, обращаясь к авторитетам Менделеева и Вернадского.

И тот и другой — гении в области естественных наук и высказали ряд прогрессивных взглядов на экономическое развитие буржуазной России. Они были её охранителями и никогда даже не приближались к вопросу о власти трудящихся. Более того, В.И. Вернадский с 25 октября по 17 ноября 1917 года участвовал в работе подпольного Временного правительства и подписал воззвание «От Временного правительства», в котором большевики объявлены узурпаторами и назначена дата созыва Учредительного собрания. До этого был товарищем (заместителем) министра просвещения во Временном правительстве. Воинствующим антисоветизмом не страдал, но к Советской власти относился отчуждённо, о чём свидетельствуют его дневниковые записи, опубликованные в годы перестройки. Однако Вернадский пошёл на службу Советскому государству во имя сохранения и развития науки России, стал одним из крупнейших организаторов советской науки, за что был награждён орденом Трудового Красного Знамени и удостоен Сталинской премии.

Почему поднимают на щит Вернадского идеологи цивилизационного подхода? Прежде всего потому, что он считал: наука и религия равноценны в поиске истины. О недопустимости идеологической всеядности в КПРФ, с неизбежностью ведущей к идейному разброду и шатаниям, нами говорилось в «Правде» четыре года назад («На поприще ума нельзя нам отступать», 29 ноября 2012 г.). Вопрос об отношении партии научного коммунизма к религии методологически давно решён классиками: выступая за приём верующих в партию, коммунисты не могут допустить в ней пропаганду религиозных взглядов. Исключение из партии в таком случае должно быть неотвратимо.

Протаскивание религиозных взглядов под прикрытием цивилизационного подхода есть тот же оппортунизм, что и протаскивание в коммунистическую партию либеральных еврокоммунистических идеологем. Никто в КПРФ не оспаривает культурно-исторической роли православия и Русской православной церкви в образовании русского, российского государства, в формировании русской культуры. Но как материалисты-диалектики мы не имеем права забывать, что носителем религии является церковь — «политическая организация» (Ленин), обслуживающая власть капитала.

В условиях российского империализма власть, как говорится, кровно заинтересована поставить патриотизм на службу монополистическому (олигархическому) капиталу, она использует церковь для проповеди социального мира при вопиющих классовых противоречиях. При падении общей культуры — умственной и нравственной — идёт ничем не прикрытая клерикализация общественной жизни. Глядя на российскую действительность, трудно удержаться от вопроса: а отделена ли в России церковь от государства, а школа — от церкви? Воинствующий атеизм давно канул в Лету, давно отказалась от него и КПРФ. Сегодня пора говорить о воинствующей религиозности. Подтверждение тому — её, пока что редкое, проявление даже среди коммунистов.

Как верующий член КПРФ совмещает веру в бога с материалистической программой партии — это его личное дело, и, как говорил Ленин, экзаменовать его на этот счёт в партии никто не имеет права. Но отношение к религии — не частное дело для партии. Об этом графически чётко сказано Сталиным более ста лет назад (1913 г.): «Социал-демократия будет бороться против всяких религиозных репрессий, против гонений на православных, католиков и протестантов. Значит ли это, что католицизм и протестантизм и т.д. «не идут вразрез с точным смыслом» программы (программы партии. — Ю.Б.)? Нет, не значит. Социал-демократия всегда будет протестовать против гонений на католицизм и протестантизм, она всегда будет защищать право наций исповедовать любую религию, но в то же время она, исходя из правильно понятых интересов пролетариата, будет агитировать против католицизма, и против протестантизма, и против православия, с тем чтобы доставить торжество социалистическому мировоззрению.

И она будет это делать потому, что протестантизм, католицизм, православие и т.д., без сомнения, «идут вразрез с точным смыслом» программы, т.е. с правильно понятыми интересами пролетариата».

Уважая чувства верующих и остерегаясь рецидива воинствующего атеизма, коммунисты России не ведут сегодня прямой агитации против религии. Но против воинствующего антисоветского и антикоммунистического православия, мусульманства, католицизма и т.д. они обязаны и будут агитировать прямо и открыто, «чтобы доставить торжество социалистическому мировоззрению». А в условиях империалистической агрессии США и НАТО, их империалистических провокаций, коммунисты будут бороться против всяких религиозных репрессий, за право наций исповедовать любую религию (против натравливания албанских и боснийских мусульман на православных сербов, мусульман на христиан на Ближнем Востоке и там же — иудеев на мусульман и наоборот).

Давно назрела необходимость КПРФ определить свою чёткую позицию в отношении религии и церкви. Её, к сожалению, нет в Программе партии, что существенно ослабляет её идеологический иммунитет. Выработка названной позиции чрезвычайно важна в условиях перехода российского капитализма на его высшую стадию, так как «империалистическая идеология проникает и в рабочий класс» (Ленин). Делает она это не столько в «теоретической», сколько в религиозной оболочке при спекуляции на чувствах верующих.

Перечитывая Ленина сегодня

С 90-х годов прошлого века широкое хождение среди буржуазных философов, политологов и геополитиков получила идея глобализации (как будто до этого не было взаимопроникновения культур и цивилизаций?), которая довольно быстро была переведена в плоскость идеи глобализма. Причём глобализма по-американски. Наше убеждение состоит в том, что новомодными понятиями прикрывается реакционная сущность империализма. За глобализмом по-американски кроется не что иное, как стремление американского империализма к установлению своего мирового господства.

Но на высшей стадии развития капитализма страны «золотого миллиарда» находятся уже более ста лет. Противоречия между ними в борьбе за ресурсы и рынки сбыта никуда не исчезли. Никуда не исчезла и угроза человечеству, исходящая от мирового империализма, уже дважды поставившего мир на грань катастрофы в годы Первой и Второй мировых войн. Пока существует гегемония империализма в мире (а она установилась с падением Советского Союза), существует и угроза третьей мировой войны.

Межимпериалистические противоречия донельзя обостряются. Стоило Великобритании начать выход из ЕС, как Германия установила в нём своё господство, которое она никому не уступит. Достаточно обратиться к основным ленинским характеристикам империализма, чтобы убедиться в их чрезвычайной актуальности для капиталистического общества второго десятилетия ХХI века, в том числе и российского.

В качестве иллюстрации к сказанному обратимся к тексту (извлечениям из него) двух работ В.И. Ленина — книги «Империализм, как высшая стадия капитализма» и статьи «Империализм и раскол социализма».

Прежде всего обратимся к книге.

Читаем: «Империализм есть эпоха финансового капитала и монополий, которые повсюду несут стремления к господству, а не к свободе. Реакция по всей линии при всяких политических порядках, крайнее обострение противоречий и в этой области — результат этих тенденций. Особенно обостряется также национальный гнёт и стремление к аннексиям, т.е. нарушениям национальной независимости». Такое впечатление, что Ленин делал свои выводы из анализа современной действительности, если взглянуть на трагедию Югославии, Ирака, Афганистана, Ливии, Сирии, на униженное положение Греции.

А как удивительно точна ленинская характеристика финансового капитала: «Финансовый капитал — такая крупная, можно сказать, решающая сила во всех экономических и во всех международных отношениях, что он способен подчинять себе и в действительности подчиняет даже государства, пользующиеся полнейшей политической независимостью; мы увидим сейчас примеры тому. Но, разумеется, наибольшие «удобства» и наибольшие выгоды даёт финансовому капиталу такое подчинение, которое связано с потерей политической независимости подчиняемыми странами и народами».

Читаешь — и, как рентгеновскими лучами, высвечивается коварная роль евро-американского финансового капитала в порабощении Украины и её народа. А сколь изощрённым был обман народа России, в первую очередь её рабочего класса, когда организаторы этого чудовищного обмана расписывали прелести «демократического» акционирования: все будут владеть всем, но каждый получит свою долю, станет, как и другие, собственником-хозяином предприятия (завода, научно-производственного объединения, шахты). И свершился обман, не имеющий аналога в мировой истории: трудящийся народ-собственник враз стал неимущим, нищим. Суть одурачивания миллионов и соответственно сказочного обогащения финансовой олигархии в сжатом виде изложена Лениным в его бессмертном труде: «Демократизация» владения акциями, от которой буржуазные софисты и оппортунистические «тоже социал-демократы» ожидают (или уверяют, что ожидают) «демократизации капитала», усиления роли и значения мелкого производителя и т.п., на деле есть один из способов усиления мощи финансовой олигархии».

Стара история эквилибристики с балансами в акционерных обществах, когда их правление пускается в рискованные дела, держа в неведении мелких держателей акций. И как владельцами этих акций оказываются банки, берущие их за бесценок в счёт погашения долга за невыплаченный кредит под высокий процент. Но эта старая для западного мира история, увы, для России стала новой после ликвидации Советской власти и социалистической собственности. Господство финансового капитала привело к тому, по Ленину, что «мир разделился на горстку государств-ростовщиков и гигантское большинство государств-должников».

Эта мысль имеет своё продолжение в ленинской статье «Империализм и раскол социализма». Читаем в ней: «Сверхприбыль не исчезла, а осталась. Эксплуатация одною, привилегированною, финансово-богатою, страной всех остальных осталась и усилилась… Горстка богатых стран… — эта горстка развила монополии в необъятных размерах, получает сверхприбыль в количестве сотен миллионов, если не миллиардов, «едет на спине» сотен и сотен миллионов населения других стран, борется между собой за делёж особенно роскошной, особенно жирной, особенно спокойной добычи. В этом как раз экономическая и политическая суть империализма».

Особенно роскошная, жирная и спокойная добыча — добыча паразитов, живущих эксплуатацией труда сотен и сотен миллионов. Паразитирующий и загнивающий характер империализма выражен в великом множестве его проявлений. Но, пожалуй, самые страшные из них — это массовая гибель людей от голода и войны. По данным ООН, в 2009 году в мире голодали 870 миллионов человек, а 15 миллионов умирают от голода ежегодно. И в то же время в странах «золотого миллиарда» ежегодно тратится на содержание породистых собак и кошек, а также экзотических животных 17 миллиардов долларов… Комментарии излишни.

Что до погибших на войне, то никогда их число не было столь ужасающе великим, как в ХХ веке — веке начала и становления эпохи империализма: 126 миллионов убитых, погибших от ран и от голода в плену. Если Первая мировая война отмечена злодеяниями социал-шовинизма, то Вторая — преступлениями социал-фашизма. Нынешний терроризм на Ближнем Востоке — следствие либерал-фашизма (глобализма по-американски). Все эти три названных явления есть порождение империалистической системы. Все они — один из признаков общего кризиса капитализма на высшей стадии его развития.

Может ли современный империализм добывать сверхприбыль, едучи на спине сотен и сотен эксплуатируемых им миллионов, в том числе и многих миллионов пролетариев стран «золотого миллиарда» (это миф, что там нет эксплуатации и бедности)? Может. Может за счёт оппортунизма в рабочем движении, за счёт одурачивания масс имитацией демократии. Ленин писал об этом сто лет назад в упомянутой ранее статье: «Без выборов в наш век нельзя; без масс не обойтись, а массы в эпоху книгопечатания (сегодня скажем: в эпоху телевидения и Интернета. — Ю.Б.) и парламентаризма нельзя вести за собой без широко разветвлённой, систематически проверенной, прочно оборудованной системы лести, лжи, мошенничества, жонглёрства модными и популярными словечками, обещаниями направо и налево любых реформ и любых благ рабочим, лишь бы они отказались от революционной борьбы за свержение буржуазии».

И ведь удалось империализму достичь своей цели: отказались от революционной борьбы рабочие стран «золотого миллиарда». А сколь мощным было пролетарское движение во Франции, в Италии, Японии в 40-е — 50-е годы прошедшего века. Сколь влиятельны в массах были компартии этих стран. В условиях общего кризиса капитализма (а он обостряется, сколько его ни скрывай) история поставила на повестку дня вопрос о возрождении массового революционного рабочего движения. В стране советского социализма — в России в первую очередь. Но для этого необходимо отрешиться от подмены пролетарского интернационализма в борьбе с империализмом так называемым общенациональным единством в якобы не имеющей классового содержания геополитической схватке капиталистической России с капиталистическим Западом.

«Как бы сначала подойти к рабочим»

По определению Ф. Энгельса, «пролетариатом называется тот общественный класс, который добывает средства к жизни исключительно путём продажи своего труда, а не живёт за счёт прибыли с какого-нибудь капитала». К этому классу относятся рабочие у станков и мартенов, инженерно-технические работники, учителя, врачи и вузовские работники, госслужащие и служащие в офисах частных компаний. Все они — пролетарии умственного и физического труда, все они — эксплуатирумые капиталом (кто в частной, а кто в буржуазной госструктуре).

Только упёртый глупец, либо учёнейший муж, страдающий профессорской благоглупостью, либо учёный, продавший свой интеллект капиталу и потому лгущий сознательно и изощрённо, могут подвергать сомнению, что в российском обществе наличествует громадное пролетарское большинство, что ядро его составляет промышленный рабочий класс. В фундаментальной книге В.В. Трушкова «Пролетариат современной России» (М., 2012 г.) всесторонне представлены структура и положение главного трудящегося класса страны. Хорошо бы иметь её в каждой первичной парторганизации.

О том, как ударила по рабочему классу деиндустриализация, как она выбросила за ворота самую высококвалифицированную его часть (10 млн.), как разграбление производства в результате преступной приватизации разрушило крупные рабочие коллективы, как в конечном итоге частная капиталистическая собственность придавила рабочих не только экономически, но и морально и привела к отчуждению высокооплачиваемых групп пролетариев (нефтяников, газовиков) от низкооплачиваемых (металлистов, строителей, др.), — обо всём этом «Правда» писала и пишет. Но в каком бы обессиленном состоянии ни находился рабочий класс России, только он предназначен историей вывести страну из тупика, повести за собой всё общество, повернуть его к социализму.

Нам придётся много штудировать и цитировать Ленина, чтобы напомнить себе и другим научную аргументацию объективности исторической миссии главного трудящегося класса страны. Что поделаешь, если многое из написанного гением стёрлось из памяти. Сегодня, когда нет у нас революционной ситуации и в ближайшей перспективе её не предвидится (как показали последние выборы в Думу, верхи ещё могут управлять по-старому, а низы — по-старому жить), весьма актуально для нас, коммунистов, сказанное Лениным за год до Первой мировой войны: «Ни угнетение низов, ни кризис верхов не создадут ещё революции, — они создадут лишь гниение страны, — если нет в этой стране революционного класса, способного претворить пассивное состояние гнёта в активное состояние возмущения и восстания.

Эту роль действительно передового, действительно поднимающего массы на революцию, действительно способного спасти Россию от гниения, класса и играет промышленный пролетариат».

Да, рабочий класс современной России весьма далёк от революционности. Именно поэтому олигархический капитал властвует нагло и цинично, отличаясь социальным расизмом в отношении нищающих низов. И так будет до тех пор, пока не возникнет массовое рабочее движение за права трудящегося большинства. Пока это большинство не пойдёт за пробудившимся промышленным пролетариатом и не доверится его авангарду — коммунистической партии. Последняя и должна внести в рабочие массы идею классовой борьбы труда с капиталом, дать им пример революционного характера этой борьбы, иными словами, пример самопожертвования во имя дела рабочего класса.

Без этого партия рискует оказаться в состоянии загнивания, когда декларируемая ею верность принципам классовой борьбы будет лишь имитацией этой борьбы на словах. Когда вместо повседневной работы в пролетарских массах будет от выборов до выборов вестись борьба не за класс, а за электорат. Вместо тактики и опытом проверенной методики борьбы за рабочий класс, за пролетарское большинство общества будет конкуренция политтехнологий за голоса избирателей, и только лишь. Это столь же опасно, как и левачество, делающее ставку не на большинство трудящегося класса, а на его так называемую социально решающую часть, что уже было в истории коммунистического движения.

В 1921 году, когда революционная волна, высоко поднявшаяся до этого в странах Европы, пошла на убыль и буржуазия остановила грозящую ей опасность утраты власти, выяснилось: коммунисты не имели за собой большинства рабочего класса. Тогда в Коминтерне «левые» (больше р-р-революционеры, чем Ленин и большевики) настаивали на том, чтобы принять на вооружение тактику и «теорию наступления» — более прямой и лёгкий путь социалистической революции посредством решительных действий меньшинства рабочего класса.

Судьбу революции они ставили в зависимость от экономического кризиса, полагая, что если борьба за власть до кризиса не имела успеха, то в период его обострения успех гарантирован. Экономический кризис леваки объявили эпохой наступления за захват власти: корабль партии-де нужно только спустить «на волны кризиса» — и произойдёт революция. Увы, уроки почти столетней давности мы не усвоили и до сих пор ещё встречаем упование немалого числа коммунистов в КПРФ (отнюдь, правда, не леваков) на кризис, на полевение масс под его воздействием. И не первый раз ошибаемся, рассчитывая на механическое воздействие кризиса.

«Теорию наступления» накануне III конгресса Коминтерна рьяно защищали Радек, Зиновьев, Бухарин. Радек называл Ленина самым опасным противником «левых», и в этом он был прав. Речь Ленина на III конгрессе Коминтерна — доказательство необходимости для успеха революции вовлечения в борьбу не только большинства рабочего класса, но и большинства всех эксплуатируемых, то есть пролетарского большинства. А для этого обязательна будничная, повседневная, рассчитанная на годы и годы работа каждого члена партии («это самое важное»).

Именно потому, что такая работа велась с 1903 по 1917 год, большевики сумели привлечь на свою сторону подавляющую часть рабочего класса, а после захвата власти в октябре 1917 года — и половину армии, и 9/10 крестьянства. Ленин настраивал коммунистов на завоевание пролетарского большинства через профсоюзы. Ещё перед конгрессом он писал: «Тактику Коммунистический Интернационал должен построить на том: неуклонно и систематически завоёвывай большинство рабочего класса, в первую голову внутри старых профсоюзов. Тогда победим наверняка при всяком повороте событий».

В качестве выводов по вопросу о завоевании масс Ленин поставил на первое место три тезиса:

1. «Единодушно все: как бы сначала, по—новому»; 2. «осторожнее к массам»; 3. «солиднее подготовка» (из плана речи на совещании немецкой, польской, чехословацкой, венгерской и итальянской делегаций III конгресса Коминтерна. 11 июля 1921 г.). Во втором наброске плана Ленин ещё раз подчёркивает: «Как бы сначала подойти к рабочим. Осторожнее. Тем сильнее будет натиск».

Ленинское «как бы сначала» чрезвычайно важно для КПРФ, поскольку за ней, как и за большевиками в начале ХХ века, пока лишь меньшинство рабочего класса (сколь оно мало, неизвестно), а его большинство пока что инертно, немалая часть рабочих ещё идёт за «партией власти» по принципу «чтобы не было хуже», и весьма ещё незначительные слои российского пролетариата обретают опыт классовой борьбы с капиталом.

Как бы сначала подойти к рабочим — это значит, что в условиях отсутствия революционной ситуации дать лозунги, близкие и понятные всем пролетариям, отражающие их ближайшие нужды и чаяния, учитывающие уровень их сознательности. Как бы сначала — это значит, коммунисты должны, не проявляя нетерпения, помочь рабочим в борьбе за частичные требования и промежуточные лозунги, чтобы дать им на собственном опыте испытать полное безразличие капиталистов и капиталистического государства к интересам и нуждам рабочего человека. Только тогда мыслящий рабочий поймёт несовместимость его интересов с интересами его хозяина и всего класса капиталистов. Тогда, не сразу, но в конце концов, он будет готов к восприятию лозунгов и требований политического порядка: о гарантированном праве на забастовку и стачку для защиты интересов человека труда; о пресечении политики и практики приватизации и банкротства госпредприятий; о гарантированной зарплате, обеспечивающей достойную жизнь его, пролетария, и его семьи; о национализации стратегически важных отраслей экономики и природных ресурсов и т.д. И, наконец, о диктатуре пролетариата в форме Советов трудящихся.

«Но какое отношение большевистская тактика борьбы за массы имеет к ленинскому труду об империализме? Как она с этим трудом связана?» — спросит нас нетерпеливый читатель. Имеет и отношение прямое, и связь прямую. Именно в своём гениальном труде об империализме его автор делает открытие, обогатившее марксистскую теорию: он раскрывает объективную закономерность неравномерного развития капитализма в эпоху империализма и соответственно приходит к выводу о возможности прорыва империалистической цепи развития в её самом слабом звене — в стране с наибольшей концентрацией социальных, экономических и политических противоречий. Прорыв или разрыв цепи может случиться в виде социальной революции, о которой заранее (когда и где, в каких масштабах она грянет) никакой пророк не скажет.

Слабым звеном в цепи империализма оказалась Россия в годы Первой мировой войны. Если бы большевистская партия не прошла закаляющую школу повседневной и многолетней борьбы за пролетарские массы, если бы она не имела проверенных временем и готовых к самопожертвованию пролетарских вождей (Ленина и Сталина), она не сумела бы стать вождём пролетарской революции — Великий Октябрь не состоялся бы. Готова ли КПРФ стать вождём борьбы масс за спасение России от государственной катастрофы, к которой толкает её проводимая президентом и его правительством внутренняя политика социального насилия в отношении пролетарского большинства? Вопрос отнюдь не риторический. Партия должна сама ответить на него.

В октябре 2014 года состоялся пленум ЦК КПРФ с повесткой дня «О положении рабочего класса России и усилении влияния партии в пролетарской среде». Определена тактика работы КПРФ в рабочих массах. Что сделано? Пора подводить итоги. Время не ждёт. Период нынешнего затишья вполне может смениться периодом взрыва: обостряются не только противоречия между проводимым антисоциальным либеральным курсом и социальными ожиданиями пролетарских и полупролетарских (малый бизнес — мелкая буржуазия) масс, но и межимпериалистические противоречия между олигархической Россией и имперскими США, чреватые реальной угрозой третьей мировой войны.

Буржуазный патриотизм и пролетарский патриотизм окажутся друг против друга. КПРФ должна быть готова ко всему, следуя ленинской диалектике: «Основным содержанием деятельности нашей партийной организации, фокусом этой деятельности должна быть такая работа, которая возможна и нужна как в период самого сильного взрыва, так и в период полнейшего затишья» (В.И. Ленин. «Что делать?»).

Не будем путать протестные митинги, проводимые КПРФ, в которых большинство участников — это члены КПРФ, с митингами массового протеста, которых пока что нет. Как показали последние думские выборы, ленинский лозунг «В массы!» актуализирован кризисом доверия масс к КПРФ.

Партии нужны люди большевистского типа

От готовности нашей партии к периоду как затишья, так и взрыва зависит то, что будет дальше со страной: прорвётся ли она к социализму, или продолжится процесс её гниения. Вопрос этот самый главный для КПРФ. Помимо передовой теории и продуманной тактики, нужны люди особого типа — коммунисты, способные вести и увлекать за собой. Те, что, по словам Ленина, ни слова не возьмут на веру, ни слова не скажут против совести. Коммунисты большевистского типа, овладевшие высокой марксистской культурой в буднях суровой политической борьбы, не убоявшиеся ни ссылок, ни тюрьмы, ни каторги. Коммунисты пуританского образа жизни, готовые к самоограничению и самопожертвованию. О таких Чернышевский — нравственный идеал Ленина — писал: «Мало их, но ими расцветает жизнь всех; без них она заглохла бы, прокисла бы… Велика масса честных и добрых людей, а таких людей мало; но они в ней — теин в чаю, букет в благородном вине; от них её сила и аромат; это цвет лучших людей, это двигатели двигателей, это соль соли земли».

Кому-то такие слова могут показаться слишком возвышенными для нынешнего прагматичного времени. Как известно, Ленин был диалектиком-прагматиком в политике. Эти слова Чернышевского мы находим в ленинских «Философских тетрадях». Ленин был революционером, и он отлично знал, без каких людей революция невозможна.

Проблема нравственной чистоты партии, товарищеского равенства в ней — вечная для коммунистической партии в буржуазном обществе, в эпоху империализма в особенности. «Буржуазные учёные и публицисты, — предупреждал Ленин, — выступают защитниками империализма обыкновенно в несколько прикрытой форме, затушёвывая полное господство империализма и его глубокие корни, стараясь выдвинуть на первый план частности и второстепенные подробности».

Как уже было сказано выше, защитники российского империализма (финансовой олигархии и олигархических монополий) прикрывают его приукрашенной личностью президента России и ликами его сподвижников (Лавров, Шойгу, Рогозин), представляя их массовому сознанию как истинных патриотов, государственников, державников, почвенников. И в рабочей среде, и, увы, среди коммунистов они таковыми воспринимаются, в то время как все они верой и правдой служат олигархически-чиновничьему государству, укреплению капиталистической государственности. Делать их героями современной отечественной истории, а то и мировой, как это уже сделано в отношении Путина, — значит, по Ф. Энгельсу, проявлять ту «буржуазную почтенность (respectability)», которую он считал отвратительной.

Героизация буржуазных деятелей, являющихся профессионалами своего дела, — одна из форм затушёвывания господства российского империализма, его классовых корней. Нет государства и государственности вне их классовой природы. Когда размываются идейные и политические границы в оценке происходящего, размываются и границы нравственные. Отмеченная Энгельсом буржуазная почтенность ведёт к возведению в нравственный идеал того, что им быть не может.

К примеру, заслуживает уважения Е.М. Примаков своей личной честностью и порядочностью. Он запомнился народу как глава правительства, отведший страну от катастрофы в 1998 году. Но было бы непростительно представлять его идеалом государственника и нравственным идеалом в нашей партийной среде и в среде сознательных рабочих. Не забудем, что он на совместной с ренегатом Бакатиным пресс-конференции жёстко осудил ГКЧП и в ряду прочих после августа 1991 года голосовал за приостановку деятельности Съезда народных депутатов СССР, что было равнозначно тогда её прекращению. Словом, приложил немало усилий для реставрации буржуазного строя в России и до конца своих дней был его верным защитником и охранителем.

Сам Евгений Максимович откровенно писал в своих мемуарах: «Когда меня стали искусственно причислять к крайне левым, я подумал: а ведь не понимают — в тот момент (момент дефолта 1998 года. — Ю.Б.) мог бы начать и с национализации всего и вся, с широких репрессий по экономическим преступлениям, с резкого ограничения конвертируемости рубля, с объявления об отказе выплачивать долги за предоставленные ранее кредиты из-за рубежа. И голоса против, если бы и осмелились прозвучать, утонули бы в возгласах массовой поддержки. Но такие меры не имели ничего общего с уже устоявшимся моим мировоззрением… Нельзя было принимать решения, которые могли бы интерпретироваться как возврат в «светлое прошлое».

Создание Примакову ореола левого, «почти социалиста» — одна из форм всё того же затушёвывания буржуазной природы существующего режима власти. Об империализме ни слова, его у нас вроде бы и нет. И многоопытный Евгений Максимович о нём ни разу не обмолвился.

Не обойти стороной и такой вопрос укрепления нравственного здоровья партии, как давно назревшая необходимость введения для коммунистов-депутатов Госдумы такого партмаксимума, который существенно сократил бы разрыв между их зарплатой 350 тысяч рублей и средней зарплатой рабочего по стране, не говоря уж о малооплачиваемых. Без этого невозможно партии сколь-нибудь успешно пропагандировать идею социальной справедливости. Конечно же, данный вопрос требует взвешенного обсуждения в ЦК КПРФ, полагаясь на мнение партийных низов. А в них есть понимание опасности образования партийной аристократии.

Назрела также необходимость, как нам кажется, в возрождении кандидатского стажа для вступающих в ряды КПРФ. Это сдержит приём, но пойдёт на пользу партии. В статье «Империализм и раскол социализма» Ленин особо выделил ту мысль, что «вопрос не столько в числе членов организации, сколько в реальном, объективном значении её политики: массы ли представляет эта политика, массам ли служит, т.е. освобождению масс от капитализма, или представляет интерес меньшинства, его примирения с капитализмом».

Перечитываешь классический ленинский труд «Империализм, как высшая стадия капитализма» и поражаешься диалектической завершённости классовой позиции автора, без которой не защитить коммунистическую партию от заразы оппортунизма. Нет, не случайно Ленин завершает свой труд положением о нерасторжимости связи империализма и оппортунизма. Здесь вероятно возражение наших противников: «Вы всё говорите про классовую позицию, а где же у вашего Ленина русский народ, русская нация?» Мы речь ведём о диалектической классовой позиции, что означает, по Ленину, диалектику единства классового и национального. В статье с примечательным названием «О карикатуре на марксизм и об «империалистическом экономизме» (1916 г.) её автор В.И. Ленин утверждал: «Все нации придут к социализму, это неизбежно, но все придут не совсем одинаково, каждая внесёт своеобразие в ту или иную форму демократии, в ту или иную разновидность диктатуры пролетариата, в тот или иной темп социалистических преобразований разных сторон общественной жизни. Нет ничего более убогого теоретически и более смешного практически, как «во имя исторического материализма» рисовать себе будущее в этом отношении одноцветной сероватой краской». Какой сарказм в отношении догматических толкователей исторического материализма!..

Русский народ как народ государствообразующий открыл своеобразную форму демократии и дал своеобразную разновидность диктатуры пролетариата в ходе Великой Октябрьской социалистической революции — Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Ленин говорил о них: «русские Советы». Сталин называл их чисто русской формой организации борьбы рабочего класса за власть. Русская нация была ведущей нацией в процессе строительства Советского государства и советского социализма. Она сплотила все эксплуатируемые народы и нации России в единый трудовой народ и стала ядром великой и новой исторической общности — советский народ. Классовое и национальное нерасторжимо в революционном интернациональном рабочем движении.

Классовое содержание не может не иметь национальной формы своего выражения. Того-то и страшатся апологеты отдельно взятого, абсолютизированного русского патриотизма, а точнее — русского национализма. Потому-то они бешено обрушиваются на всё советское, противопоставляют советское русскому, чтобы скрыть за «чистой русскостью» капиталистическое содержание. КПРФ нужны русские патриоты-интернационалисты, русские советские люди, не отдельно взятые, а в единой коммунистической, интернациональной, пролетарской общности. Люди большевистского типа, в духе ленинско-сталинской гвардии.

Юрий БЕЛОВ, публицист, член ЦК КПРФ